Виталий Губарев - Павлик Морозов

Но тут появлялись толстые «кулаки» (их роли исполняли самые младшие ребята, потому что старшие наотрез отказались играть кулаков). Придерживая руками подушки, спрятанные под рубашками, они наступали на «батраков» и пели песенку, придуманную Мотей Потупчик:

Вы батрачите на нас,

Мы в колхоз не пустим вас!

У «кулаков» были такие страшные, вымазанные сажей физиономии и пели они свою песню так свирепо, что девочки, сидевшие в конце зала, умолкали от страха, хотя хорошо знали, чем все закончится.

Под конец на сцене с красным флагом появлялись во главе с Павлом «рабочие», и «кулаки», завидев алое полотнище, в страхе убегали. А «батраки» обнимали «рабочих», и все хором пели:

Мы в колхоз идем, идем,

К жизни радостной придем!

Разумеется, они старались петь как можно красивее, хотя Мотя и утверждала, что получается это у них лишь на самую чуточку лучше, чем у «кулаков».

Как бы там ни было, репетиция проходила вполне успешно, и Зоя Александровна советовала пригласить на утренник всех герасимовских бедняков и середняков.

- Правильно! - сказал довольный Павел. - Может быть, еще кто-нибудь в колхоз вступит.

В спектакле принимало участие несколько саковцев. Приверженцы Петра давно покинули своего рыжего главаря, и теперь он почти перестал показываться на улице. Изредка пионеры видели его в отдалении, одинокого и скучающего. Всякий раз он грозил кулаком и быстро исчезал. «Боится», - решили они.

В тот день должна была состояться генеральная репетиция. Но к двенадцати часам пришли только учительница и Павел с Мотей. Это было невиданное нарушение дисциплины. Они прождали около часа в пустой избе-читальне. Наконец недоумевающая Зоя Александровна сказала:

- Вы, ребятки, разузнайте, в чем дело, а я пока в сельсовете буду стенгазету выпускать.

- Они, наверное, все одурели! - проговорил Павел мрачно. - Пойдем-ка к Яшке, Мотя.

У избы Якова Павел посвистел условно: два коротких, один длинный свисток. Яков моментально показался в окне. Но у него были такие испуганные глаза и он выглядел таким жалким, что Мотя шепнула Павлу:

- Заболел, наверное.

Яков делал какие-то движения руками, и они сообразили, что он просит их идти на огород, за сарай.

- Чудное что-то с ним делается, - недовольно сказал Павел. - Подожди, ты через забор не лезь, Мотя. Тут у нас одна доска отодвигается.

Через минуту за сарай явился Яков.

- Ребята, - виновато начал он, - меня мать не пустила.

Павел, не глядя на него, раздраженно качнул головой:

- Не ври! Всегда пускала!..

- А вот гляди, что она нашла сегодня в сенях.

Яков протянул скомканную бумажку. Это был кусочек клетчатого листа из тетрадки, исписанный корявыми буквами:

«Во имя отца и сына и святого духа. Был слышен во святом граде Иерусалиме голос господен, и сказал господь: кто в колхоз пойдет, не будет тому благословения. Перепиши письмо это семь раз и отдай соседям своим. Аминь!»

- Мать прочитала и давай плакать, - говорил Яков, - а мне сказала, что если из пионеров не выпишусь, так голову оторвет. А потом сказала, чтобы я переписал семь раз...

- Ну, а ты?

- Переписал, - вздохнул Яков.

Павел свирепо сверкнул глазами:

- Зачем?

- А если... правда? - Голос Якова был едва слышен.

- Дурак!

Мотя тихо ахнула:

- Яша! Да разве настоящие пионеры в бога верят? Это ж только от некультурности.

Яша шмыгнул носом.

- Да, а мать-то дерется... К соседям вчера ходила, так там тоже такие записки нашли.

Мотя вдруг всплеснула руками:

- Ой! Так это же нищенка! Ну да! Я сама видела, как она у Ступака христа ради просила и что-то в сени бросила. Я тогда даже подумала: «Что это она бросает?»

Павел молчал, щурился, соображая.

- Пошли-ка в избу-читальню. Надо подумать, что делать. - Он со вздохом посмотрел по сторонам. - Эх, задержать бы ее нужно было! А теперь ищи ветра в поле.

День был полон неожиданностей. На пороге избы-читальни сидел Петр Саков. Еще издали завидев его рыжую вихрастую голову, Павел пришел в ярость.

Мотя схватила его за рукав:

- Паша! Не надо!..

- Уйди! - Он резко высвободил руки. - Все равно сейчас опять драться будем. Ну, я ж ему!

Павел решительно приблизился к избе-читальне. Яков шел рядом, шептал:

- Пашк, а ты не бойся... Если что, я подмогну...

Но драка не состоялась. Петр Саков даже не поднялся навстречу. Он продолжал сидеть на крыльце, подперев подбородок ладонями, и Павел вдруг увидел, что глаза у него совсем не злые и смотрят они как-то очень жалобно и смущенно. Это было так не похоже на Петра Сакова, что Павел растерянно остановился. Они помолчали.