Игорь Минутко - Шестнадцать зажженных свечей

— Значит, так,— говорил на ходу Василий Васильевич рабочим,— вы прикиньте, куда она упадет, и натяните шнур. Будете наблюдать, чтобы никто не подлез.— И тут он увидел ребят, которые тесным кольцом сидели вокруг ствола липы.— Это что такое?

— Внимание! — гаркнул Муха.— Занавес поднят! Оркестр! Почему молчит оркестр?

Но было напряженно-тихо возле старой липы.

— Я вас спрашиваю,— уже гневно закричал Василий Васильевич,— что это такое?

— Мы вам не позволим спилить липу,— спокойно сказал Костя и опять опустил глаза в журнал.

— То есть как это?..— Мамонтов шагнул к Косте.— А ну пошли отсюда, хулиганье! Вон!..

— Вы на нас не орите,— сказал Эдик.

— Мы нервные,— добавил Костя.

— Что? Да я тебя...— Василий Васильевич сделал еще один шаг к Косте.

— Между прочим,— заметил Дуля,— у него второй разряд по каратэ.

Мамонтов поспешно отступил назад, сказал своим рабочим:

— А ну, гоните их отсюда!

Один рабочий направился было к ребятам, невозмутимо сидевшим на своих местах, но тут вступил Жгут:

— Дядя, будешь широко шагать, штаны порвешь.

Рабочий остановился на полпути, сказал:

— Что я, Василий Васильевич, милиционер?

— Правильно! — закричал Мамонтов.— В милицию! Вы мне ответите, шпана! За решетку упеку! Оставайтесь здесь! — сказал он рабочим,— Я мигом!

И Василий Васильевич Мамонтов тяжелой трусцой покинул поле сражения.

— Браво! — В напряженной тишине Муха захлопал в ладоши.— Вступление закончилось, начинается непосредственно драма!

Мухе никто не ответил, никто не смотрел в его сторону.

...Через полчаса вокруг ствола старой липы сидели не только Костя и его товарищи, но и пяток ребят помоложе. В стороне стояли двое рабочих и детина с пилой. Прибавилось и сторонних наблюдателей, все больше пенсионного возраста. По-прежнему в позах зрителей сидели на ящиках Муха и двое его сторонников.

Ребята под липой молчали. В толпе наблюдателей тихо переговаривались.

И вдруг все смолкло — к липе шли Василий Васильевич Мамонтов и участковый милиционер Николай Павлович Воробьев.

— А я-то думал,— на ходу завелся Василий Васильевич,— совесть у них проснется! Нет, сидят...

— Одну минуту, товарищ Мамонтов,— сказал Николай Павлович.— Сейчас разберемся. Ну? — Он спокойно посмотрел на ребят.— Кто говорить будет?

— Он...— вскочил Очкарик,— хочет спилить нашу липу! Без нее мой дед умрет...— И мальчик не смог от волнения говорить дальше.

— Погоди, Очкарик,— сказал, поднимаясь, Костя.— Мы, Николай Павлович, не позволим спилить липу. Для Владислава Константиновича, вот для его деда, она...— Костя не сразу нашел нужное слово,— ...источник жизни. А для всех нас? Вы посмотрите на нее! — И все посмотрели на красавицу липу, которая доверчиво шумела над людьми своей листвой.— Чтобы выросло такое дерево... Этой липе, может быть, сто лет! Мы никого не подпустим к ней!— И Костя опять сел на газету.

— Мы здесь будем сидеть день и ночь! — сказала Лена.— Но к липе никто не подойдет.

— Так...— задумчиво произнес Николай Павлович.— Теперь ваше слово, товарищ Мамонтов.

— Я не понимаю,— раздраженно заговорил Василий Васильевич.— Уже разъяснил вам...

— Вы и им разъясните.— Участковый милиционер кивнул на подростков.

— Не понимаю! Просто отказываюсь вас понимать, товарищ Воробьев! Все документы я вам показал.— Он потряс бумажками, зажатыми в кулак.— Это чертово дерево мешает машинам с продуктами подъезжать к магазину. Теперь новая техника— фургоны, им совершенно невозможно развернуться. У меня постоянные конфликты с водителями. Дерево... С него какой прок? Хочешь на природу любоваться, езжай в парк культуры и отдыха... Небось вся эта шпана...

— Вы поосторожней в выражениях,— перебил участковый.

— Небось все они каждый день есть хотят! Ко мне в магазин за колбаской и маслицем бегают. И я как директор...

— Одну минуту, Василий Васильевич,— опять перебил Николай Павлович.— Ваша позиция ясна.

— У товарища Мамонтова,— сказал Эдик,— начисто отсутствует экологическое мышление.

— Вот, пожалуйста,— сказал Василий Васильевич.— Еще и оскорбления.

А участковый Воробьев подошел к детине с пилой:

— И у вас не дрогнет рука спилить эту красавицу?

— Я на работе,— сказал детина,— мне за это деньги платят.— Он усмехнулся: — «Рука не дрогнет...» И не такие дерева валили.