Иван Зюзюкин: Из-за девченки

— У тебя есть чем записать? Я продиктую слова той песни и, если хочешь, спою...

— Ты так решил отделаться от меня? — засмеялась она.— Ладно, я записываю!..

Он продиктовал слова, потом повесил трубку на гвоздик и сел около нее с гитарой. Чтобы ей лучше было слышно, взял высоко, почти как Руссос, но скоро понял, что сорвется.

— Возьму ниже, ладно? — сказал он в трубку, и в этот момент через разбитое окно до него донесся ор.

Такой громкий и дикий, что на том конце провода его услышала Малышева и спросила:

— Кого там у вас режут?

— Сейчас узнаю,— пообещал он и вышел на лоджию.

Около дома, задрав головы к небу, стояли три пацана самого зловредного возраста, восьми-девяти лет, и, испуская омерзительных «петухов», пародировали его, Колюни, пение. Он по-хорошему попросил их замолчать. Пацаны, выставляясь друг перед другом, заорали еще сильнее. Тогда Колюня сорвал с банки крышку, обстрелял пародистов помидорами, одному угодив прямо в рот. И после этого вернулся к телефону-микрофону.

Допел песню. Потом пристроил около трубки колонку проигрывателя и поставил Шаляпина. А сам закурил. «Какой ты, оказывается, взрослый...— сказала она, послушав Шаляпина.— И еще я поняла: ты очень гордый...» И тут раздался резкий звонок в квартиру. «Подожди секунду! — взмолился он.— Я открою дверь и перезвоню...»

На лестничной площадке стояли три до предела возмущенные мамы, позади них — заплаканные пародисты, как кровью, перепачканные кумачовой слизью расквашенных помидоров.

— Посмотри, что ты с ними сделал?! — накинулись на него мамы.— За что?!

Почти в то же самое время кто-то позвонил в квартиру Малышевых. Катя открыла дверь. На пороге, покачиваясь от горя, стоял Валерий. Все лицо у него было залито слезами.

— Что с тобой?!

— Я видел тебя с ним... как на ладошке...

— Выследил... Войди же.— Она закрыла за ним дверь. Платочком промокнула слезы.— Вот не думала, что ты можешь, как девчонка... Ну прости меня. Я сама не знаю, что нашло на меня. Наверное, весна виновата...

Валерий заплакал еще сильнее.

— Да успокойся ты!— стала она его трясти за плечи.— Я совсем, понимаешь, ни капельки ему не нужна. У него все прошло. Честно, честно! Он сам мне об этом сказал...

...Кое-как отбившись от мамаш, Колюня бросился к телефону. Ему смерть как хотелось узнать, почему она считает его гордым человеком. Сам-то о себе он думал иначе... Набирая номер телефона, крутил диск с такой силой, что аппарат, словно заводная игрушка, ездил по столу.

— Наверное, это он!..— вздрогнула Катя, услышав звонки. Схватила за руку Валерия и подтащила к телефону.— Если это он... скажи, что меня нет дома… нет, чтобы он больше не звонил сюда!..

Валерий вырвал руку и отвернулся в сторону.

— Сама скажи, что хочешь.

Она сняла трубку и осторожно поднесла ее к уху.

— Алло! Катя! — надрывался Колюня.— Катя!!!

Она тихо положила трубку на рычаг. И он понял, что на том конце провода с ним не хотят разговаривать. Там все прошло. Или вообще ничего не было. Он взял телефонную книжку, густо-густо зачеркнул номер ее телефона. Но имя — оставил.

Колюня, Колюня!!!

Что будет с нашим героем дальше? Не знаю. Поживем — увидим. А сейчас простимся с ним и со всеми, кто вольно или невольно сделал тот год его жизни трудным, неудачным, но, может быть, самым значительным из всех, что он прожил и еще проживет на белом свете...

Журнал "Юность" №1 за 1983 год

Рисунки М. Лисогорского.