Иван Зюзюкин - Из-за девченки

— Что же нам с тобой делать? — вслух задумался директор.

Колюня угрюмо смотрел на шапочку. Зря он не снял пальто. Весь мокрый от жары.

— Отправите в колонию,— поднял Колюня пустые глаза,— спасибо скажу...

— Ну, хватит! — хлопнул директор ладонью по глади стола.— Строить героя перед девчонкой — это ты можешь. А передо мной не надо...

Колюня согнулся так, будто хотел нырнуть под стол и там отсидеться, переждать грозу. Но Всеволоду Николаевичу не нравилось, когда провинившиеся ученики показывали ему свои затылки. Он вышел из-за стола и за подбородок приподнял Рублеву голову.

— Сам-то как думаешь жить дальше? — спросил он, охотясь за его глазами.— Вот завтра придешь на уроки. Встретишься с Натальей Георгиевной, товарищами... Что скажешь им? Я знаю, тебе не позавидуешь...— сочувственно покачал седенькой головой директор.— Но для чего ты ко мне пришел? Рассусоливать? Как в любовь играть — мы взрослые. А как отвечать — пожалейте нас, мы еще маленькие?!

— Вы меня не поняли! Я больше не буду учиться в вашей школе! Переведите меня в другую...

После этих слов Всеволод Николаевич долго расхаживал по кабинету, изредка поглядывая на Рублева. Правильно сработала голова у парня! Так будет лучше и для него самого и для всех остальных...

— Допустим, я смогу убедить роно, что тебя надо перевести,— насупленно сказал директор, снова усаживаясь за стол.— Но в районе нет таких школ, как наша. В обычную ты не пойдешь...

— В любую пойду, кроме нашей!!!

— Это другое дело... Теперь ступай домой...

Три дня отсиживался Колюня дома, не ходил в школу, а на четвертый пошел, но уже в другую, тоже с уклоном. Вернее, поехал. Пять остановок на метро с одной пересадкой...

В учительской первое время было много разговоров о Рублеве. Но обычно они велись в отсутствие Натальи Георгиевны. И если она, еще более прямая, отчужденная, вдруг входила в учительскую, тема разговора немедленно менялась.

Но однажды неуемная Ольга Михайловна прямо при ней начала возмущаться тем, что Рублева отпустили без обсуждения его поступка.

— Ольга Михайловна...— умоляюще показывая ей глазами на Наталью Георгиевну, тихо сказала классная.— Я вам уже много раз объясняла: это нельзя назвать поступком, а следовательно, нечего и обсуждать...

В учительской с утра сияло кроткое зимнее солнце, больше всего его лучей доставалось Наталье Георгиевне — ее стол стоял прямо у окна. Пока шел спор о Рублеве, она с брезгливым видом просматривала тетрадки.

— А вы, Наталья Георгиевна, как считаете? — склонила над ней грузное тело Ольга Михайловна.— Следует поставить в известность его новую школу, какие у него мысли в голове?..

Наталья Георгиевна вместе со стулом молча отодвинулась в сторону от Ольги Михайловны, загородившей солнце.

— Или им уже все можно,— продолжала наступать та,— а нам — только инфаркты и гипертонию наживать?

Наталья Георгиевна с бесстрастным лицом сказала ей:

— Ольга Михайловна, у вас даже тень тяжелая. Отойдите, пожалуйста, от меня...

Отзвуком страстей, вызванных переходом Рублева в другую школу, был визит Оли Самохваловой к нему домой.

Она вошла в квартиру осторожно, будто боялась, что ее ударят. И почему-то свою знаменитую сумку держала, как ребенка, на руках.

— Здравствуй! — сказала она с проказливо-виноватой улыбкой.

— Здорово,— нелюбезо ответил Колюня.

— Я знаю, тебе неприятно, что я пришла. Но ты имей в виду, я по делу…

— Проходи,— не оглядываясь, он поплелся в свою комнату. Увлек за собой и Олю. Сам сел, ей не предложил.— Что надо? — спросил он в пол.

Оля поставила сумку на стол. Теперь до Колюни дошло, почему она так держала ее — ремень с мясом оторван, «молния» поломана.

— Присаживайся,— наконец-то раздобрился он.— Ты, что, в переделку какую-то попала? — показал он глазами на сумку.

— Нет,— быстро завертела она головой.— Это дурачок Перовский вцепился и оторвал.

— Чего это он?

— Не пускал меня к тебе. А кто он такой, чтобы я ему подчинялась?

— Скромный же был мальчишка...

— Скромный, когда в классе,— нахмурилась Оля.— А когда рядом никого, видишь, руки распускает...

Она вытаскивала один за другим учебники из сумки, пролистывала их до тех пор, пока не нашла листок бумаги, сложенный пополам.

— Из твоей школы на тебя запросили общественную характеристику... Ты ничего там не натворил?— спросила она, прежде чем отдать ему листок.

— Когда б успел? — подарил ей взгляд Колюня.

— Классная думает, что тебе кто-то удружил и сообщил в твою школу про все...— сказала Оля и отдала ему характеристику.