Иван Зюзюкин - Из-за девченки

Колюня заплакал и сказал:

— Не про них я писал! Честное слово!.. Просто у меня так вышло...

— После всего, что было, думаешь, они поверят тебе?..

— А вы? Вы мне верите?

— Честному слову верю... Но постановку придется снять. Спектакль не получился...

— Не получился?! Или?..

— Или, Рублев, или...— Она положила руку на его рыжее воронье гнездо...

На следующий день на переменке его окликнула Наталья Георгиевна и попросила, чтобы он обязательно разыскал ее после уроков... Он нашел ее в буфете. Она сидела за учительским столом одна и доканчивала первое.

— Садись,— показала она глазами на стул.— Тебе взять чего-нибудь?

Он торопливо отказался. Наталья Георгиевна принялась за второе и между делом спросила:

— Страдаешь?

— Из-за чего? — весь сжался он.

— Что постановку сняли...

Он вздернул плечи и, не зная, что ей ответить, долго держал их приподнятыми.

— Можешь мне на слово поверить: я ее отстаивала, как могла. Сколько мне ваша классная ни толковала, я так и не поняла, что ты порочного написал. Кто-то мог узнать себя? И что? Как говорили в Древнем Риме: каждому — свое... Но ваша классная, прости за откровенность, трусиха. Привлекла на свою сторону директора, завучей, и в результате я оказалась в меньшинстве... Но будет обидно и несправедливо, если ты останешься в стороне. В какой-то степени вся эта история с постановкой задевает и меня.— Она отодвинула тарелку в сторону и спросила: — Что ты еще умеешь? Стихи, случайно, не пишешь?

— У меня есть только одно двустишие: «Бегали по улице жареные курицы».

— Потрясающая чепуха! — засмеялась она и принялась за компот,— Постой! Кто-то мне говорил, что ты прилично поешь...

— У меня много врагов...

Колюне вдруг нестерпимо захотелось есть. Он отщипнул кусочек хлеба и запихнул его в рот.

— Но одну мою просьбу ты, надеюсь, выполнишь... Если можешь, прекрати жевать...

Колюнины челюсти покорно замерли.

— Фестиваль состоится в первое воскресенье после каникул и займет весь день. Через каждые два часа будем устраивать двадцатиминутные перерывы. Я предлагала делать их покороче, чтобы скорее управиться, но наша администрация считает, что деткам надо дать расслабиться... И вот, чтоб столько времени не пропадало впустую и хоть что-то в голове у деток осталось, я решила: пусть в перерывы на всех этажах звучит литературно-музыкальная композиция. Фестиваль так фестиваль, верно? Радиоузел у нас теперь, слава богу, работает прилично.

— Я больше ничего делать не буду! — торопливо предупредил ее Колюня.

— А кто тебе сказал, что мне этот фестиваль нужен больше всех? — обиделась Наталья Георгиевна.— Но мероприятие надо провести? Надо... Мальчик ты литературно одаренный, текст напишешь за один вечер, музыку подберешь еще быстрее... Да проглоти ты, а то вид как у повешенного... А в день фестиваля, сидя у микрофона, покажешь, на что способен...

— Не получится у меня это!— затосковал Колюня.

— Что ты лим хочешь сказать? — воззрилась на него Наталья Георгиевна.— Что я напрасно себе и завучам трепала нервы, когда решался вопрос, кого послать на олимпиаду?..

Тут в буфет вошла ее подружка Галина Романовна, и она ей замахала рукой. Колюня понял: аудиенция окончена, надо освобождать место за столом.

Трагедия с комедией помножилась на несчастье с бабулей. За неделю до Нового года она поскользнулась на улице и больно ушиблась. Врачи приговорили ее к постельному режиму. Это случилось, когда у Колюни на руках уже был билет. Он хотел на каникулы уехать к двоюродному брату в Ленинград — подальше от всего и всех.

Билет пришлось сдать и заделаться, как он самого себя назвал, «внуком милосердия». Теперь надо было не только в школу ходить, но и, подобно Оле Самохваловой, продукты доставать. Наконец-то он узнал, где находится приемный пункт прачечной — в их доме, но раньше он его просто не замечал — и каково это — дозвониться в диспетчерскую жэка и вызвать сантехника... Вершиной его подвижнической жизни в эти дни стало кормление бабули, Чтобы она поскорее поправилась, ожесточенно тер морковку, давил клюкву.

Он метался между школой и домом, с ведома старосты Спринсян сбегал с некоторых уроков, чтобы проведать бабулю. В эти дни много, до одури занимался по вечерам. Не будем приукрашивать нашего героя: много занимался не потому, что хотел выбиться в отличники,— забыться хотел.