Виктория Токарева: Талисман

Дюку льстило, что его имя звучало в кругах, где лучшие мальчики катаются на катке с лучшими девочками под музыку, скрестив руки перед собой

— Ко мне знакомые приехали из Прибалтики,— сообщила тетя Зина почему-то жалостливым голосом.— Мы у них летом дачу снимаем. Они хотят финскую мебель купить. Тауэр. А достать не могут.

— Английскую,— поправил Дюк.

— Почему английскую? — удивилась тетя Зина.

— Тауэр — это английская тюрьма. Там королева Мария Стюарт сидела.

— А ты откуда знаешь?

— Это все знают.

— Может быть,— согласилась тетя Зина.— Там стенка в металлических решетках.

— А зачем тюремные решетки в квартиру покупать? — стал отговаривать Дюк.

— Помоги им, Саша, а? Я обещала. Лариска говорит, что ты благородный.

Дюк не знал про себя, благородный он или нет. Но раз Лариска говорит, со стороны виднее.

Согласиться и пообещать было заманчиво, но рискованно. Вряд ли директора мебельного магазина может устроить пояс с пряжкой «Рэнглер». Да и пояса нет. Сказать тете Зине: «Нет, не могу»,— означает сильно сократить радиус славы. А слава — единственный верный и самый короткий путь к Маше Астраханской. Когда она убедится, что Виталька — гарантное несчастье, а Дюк благородный и выдающийся, то неизвестно, как повернется дело.

— Они бы сунули,— доверительно шепнула тетя Зина.— Но, говорят, мы не знаем, кому надо дать и сколько.

Для Дюка «сунуть» и «дать» значило дать кулаком в нос. Получалось, что знакомые из Прибалтики навешали бы тумаков, но не знают, кому и сколько.

— Они очень порядочные люди, Саша. Интеллигентные. Садом пользоваться разрешают. Огородом, Мы у них смородину рвали. Укроп.

Струйка из пакета иссякла и теперь капала редкими каплями. Дюк вернул руку в прежнее состояние.

— Я попробую,— сказал он.—Но не обещаю.

Операцию «Тауэр — Талисман» следовало подготовить заранее.

Кабинет директора располагался в глубине магазина, рядом с мебельным складом.

Директор сидел за своим столом, сгорбившись, приоткрыв рот, и походил на ежика, который хочет пить. Жесткие волосы стояли на голове торчком, как иголки. Не хватало только иголок на спине, Его голова переходила в туловище сразу, без шеи. Ручки были короткие, как лапки, и лежали на столе навстречу друг другу.

— Здравствуйте,— поздоровался Дюк, входя.

Ежик что-то вякнул безо всякого вдохновения. Длинное слово «здравствуйте» ему произносить не хотелось. Да и некому особенно. Подумаешь, мальчик пришел. Заблудился, должно быть. Маму потерял.

Дюк стоял в нерешительности и молчал.

— Чего тебе? — спросил Ежик.

Говорил он через силу, как будто его немножко придушили и держали за горло.

— Гарнитур «Тауэр»,— отозвался Дюк.

— Импорта сейчас нет... А кому надо?

— Знакомым.

— Чьим? — Директора, видимо, беспокоило, не явился ли Дюк гонцом от важного лица.

— Тети-Зининым.

— А тетя Зина кто?

— Соседка.

— Что же это она тебя за мебелью посылает? Совсем уж с ума посходили... Ребенка за мебелью...— Директор фыркнул, абсолютно как еж.

— Я не ребенок.

— А кто же ты?

— Талисман.

— Чего?

— Талисман—это человек, который приносит счастье.

Директор впервые за время разговора ожил и посмотрел на Дюка, как ежик, который увидел что-то для себя интересное, гриб, например.

— Ты приносишь счастье? — переспросил он.

— Сам по себе нет. Но если человек что-то хочет и берет меня с. собой, то у него все получается, чего он хочет.

— А ты не врешь? — проверил Еж.

— Так гарнитуров все равно ведь нет,— уклонился Дюк.

— Если ты мне поможешь, я тебе тоже помогу,— пообещал Еж.— Съезди со мной на час-другой.

— Куда? — спросил Дюк.

— В одно место,— не ответил Еж.— Какая тебе разница?

— Да, в общем, никакой,— согласился Дюк.

В такси Еж сидел возле шофера и все время молчал, утопив голову в плечи. Один только раз он обернулся и сказал:

— Если они хотят, чтобы не было взяточничества, пусть не создают условия.

Дюк ничего не понял.

— Создают дефицит. Создают очередь,— продолжал обижаться Еж.— И на что они надеются? На высокую нравственность? Я так и скажу.

— Кому?— спросил Дюк.

Еж махнул рукой и обернулся к таксисту.

— Здесь.

Таксист притормозил возле большого внушительного здания.

Еж расплатился. Вышел. Открыл дверцу Дюку.

Они разделись в гардеробе, прохладном и мраморном, как собор.