Михаил Глазков - Горюч-камень [Повесть и рассказы]

— А мы? — просяще смотря танкисту в глаза, заикнулся было Валек.

Но у Петьки ухо востро.

— Не подмазывайтесь — не на вашей стороне танки, — обдал он холодным взглядом Валька и добавил:

— Хошь, давай поборемся? Одолеешь — вам мыть.

Танкист с интересом следил за развертывающимися событиями. То ли представил себе в ту минуту оставленных на далекой Полтавщине таких же огольцов, а может, вспомнил и свое далекое детство. Часто ли на войне выпадают минуты такого вот безмятежного отдыха!

Валек Дыня смело принял вызов. Сложив яблоки в картуз и отдав его друзьям, он отошел подальше от танка, на мягкий ковер подорожника.

И вот противники сошлись. С сердитыми лицами, шумно сопя и отчаянно работая руками, они минут пять взрывали землю босыми пятками. Каждый думал только о победе.

Вдруг Петька сделал выпад ногой и с силой толкнул Валька кулаком в грудь. Тот хватнул руками воздух и спикировал носом в муравьиную кочку.

— С подножками не договаривались! — загалдели горневцы.

И не успел Петька рта раскрыть, как получил с тыла здоровенную плюху по шее. Валек, оказывается, тоже жил не в ладу с рыцарскими правилами.

Семка, не раздумывая, вступился за своего командира. И вот уже на глазах у танкиста безобидная ребячья возня переросла в драку.

Усач только руками всплеснул, не зная, как прекратить баталию.

— Брек! — прогремел вдруг над дерущимися чей-то строгий голос.

Ребята расцепились. Перед ними стоял высокий командир, со шпалой на петлице.

— Ай-яй-яй! Как некрасиво! Дудник! — обратился он к танкисту. — А ну-ка, воспитай их!

— Слухаюсь, товарищ капитан! — отозвался боец и споро затрусил к канаве, густо заросшей крапивой-жгучкой.

Ребятишки, не имея никакого желания воспитываться, прыснули во все стороны…

Мишка шел с достоинством, тихо, боясь расплескать суп. Время от времени он украдкой заглядывал в котелок и тоскливо сглатывал слюнки.

— Мишка! — послышалось вдруг позади.

Тот обернулся. Это был Петька.

— Ты что несешь? — спросил он, хотя явно видел содержимое котелка.

— Обед солдату, нашему постояльцу, с кухни.

— Вкусный, небось?

— У-у, еще какой!

— А ты пробовал?

— Нет.

— Вот бы попробовать! — и Петька вожделенно посмотрел на котелок. — Мишка, давай чуть-чуть отхлебнем.

— Не-е, дядя Леня узнает!

— Какой дядя Леня?

— Ну так постоялец же наш.

— Не узнает, мы немножечко.

— Ну уж если немножко, тогда… Только я первый.

— Ладно.

Они свернули с пыльной дороги к зеленому валу у чьего-то сада и сели на траву. Петька ткнул пальцем в суп.

— Горячий, зараза!

— Подождем немного, — предложил Мишка.

Пока суп остывал, Мишка рассказал о своей поездке с шофером. Петька не без зависти слушал: надо же, на военной машине ездил. А ему, Петьке, только на драки и везет.

Наконец суп остыл.

Мишка взял котелок обеими руками и несмело отхлебнул. На губах осталась желтая каемка.

Затем котелок перекочевал в нетерпеливые Петькины руки. После первого глотка уровень супа заметно снизился.

— Хорош!

Искоса посмотрев на приятеля, Петька еще раз основательно приложился к котелку. Судя по его виду, он не торопился расставаться с ним.

— Хватит! — заволновался Мишка.

Вдруг из-за вала вынырнула рыжая Семкина голова.

— А я, Петька, тебя ищу, — начал Семка, но, увидев, чем тот занят, умолк и недвусмысленно подсел ближе.

— Дадим ему? — обратился к Мишке Петька.

— А с чем же я домой?..

— Я немножечко, — заверил Семка.

Мишка недовольно засопел, а Петька щедро протянул посудину Семке.

Уровень супа настолько стал низок, что при наклоне котелка зловеще показывалось дно.

— Хватит! — решительно сказал Мишка и потянул котелок к себе.

— А ты сбреши, — посоветовал Петька. — Скажи, бежал от собаки и расплескал. Вот еще, не знает, что сказать. Послушал бы, как я заливаю папашке. Пошлет за водкой, а я сдачу в карман, глаза луком натру и хнычу: ребята по дороге деньги отняли!

Мишке Петькина выдумка не то чтобы пришлась по нраву, но на худой конец он решил ею воспользоваться.

Подняв с травы почти пустой котелок, он поплелся к дому…

В сенях Мишку обступила разморенная жарой тишина. Даже мухи и те еле жужжали от лени. Мишке захотелось подольше постоять вот так, не прикасаясь к дверной ручке. На душе его было тоскливо и плохо.

— Кто там? — послышалось из хаты.