Олег Тихомиров - Про муху и африканских слонов

— Сознайся, только честно, — вкрадчиво сказал я, — ведь трудно быть примерным? Иногда хочется смотаться с уроков, особенно с последнего.

— Никогда, — отрезал Генаша. — А с последнего урока меня даже в цирк не затащишь.

— А разве плохо на перемене съехать с третьего этажа по перилам?

— Только штаны протирать.

— Ах ты брехун! — не выдержал я. — У кого отобрали дневник за катание по перилам?.. Кому влепили четыре двойки за три дня?.. Не тебе? Отличничек! Кто прогуливает половину уроков?.. Не ты?

— Нет, не я, — спокойно возразил Генаша.

— Значит, ты святой? Святой Геннадий! — прокричал я шутовским голосом.

— Во-первых, никакой я не святой. И тем более не Геннадий.

Хоть я и помнил совет стриженого, но все же вцепился в поручни кресла, чтобы не дать Генаше по затылку, и лишь выпалил:

— Ну и наглец!

— Во-вторых, — продолжал Генаша, — ты, как старший товарищ и вожатый, должен подавать мне пример, а не ругаться…

После этих слов я понял, что сегодняшнее сражение мне не выиграть. Стараясь сохранить достоинство, я посмотрел на часы:

— Мне пора.

— Приходи еще, — сказал Генаша, вежливо проводив меня до двери.

Щелкнул замок, дверь захлопнулась. Я вздохнул. «Ну и тип! Экспонат! Экземпляр!»

В это время веревка подсекла мне ноги, я пошатнулся, и тут же меня окатило холодной водой.

Пока я соображал, в чем дело, и приходил в себя, по перилам с криком и улюлюканьем, хохоча съехал тот самый мальчишка со стриженой головой. На веревке он тащил пустое ведро, которое отчаянно громыхало по ступенькам.

Встревоженные люди стали выглядывать из квартир.

— Генаша! Стой!.. Куда ведро уволок?!.. — неслось откуда-то сверху.

«Так вот кто Генаша», — мелькнуло у меня в голове. Но «экспоната» уже не было видно, лишь его отвратительный хохот доносился откуда-то снизу.

Я понял, что мне еще не раз придется появляться во «втором доме после булочной», но думать сейчас об этом как-то не хотелось.

С утра прошел дождь. Алешка прыгал через лужи и быстро-быстро шагал. Нет, он вовсе не опаздывал в школу. Просто он еще издали заметил синюю шапочку Тани Шибановой.

Бежать нельзя: запыхаешься. А она может подумать, что Алешка бежал за ней всю дорогу.

Ничего, он и так ее догонит. Догонит и скажет… Только вот, что сказать? Больше недели как поссорились. А может, взять да и сказать: «Таня, пойдем в кино сегодня?» А может, подарить ей гладкий черный камушек, который он привез с моря?

Алешка вынул его из кармана. На камушке была прожилка — ровная и тоненькая, как белый поясок. А вдруг Таня скажет: «Убери, Вертишеев, свой булыжник. На что он мне нужен?»

Алешка сбавил было шаг, но, взглянув на синюю шапочку, вновь заторопился.

Таня шла себе преспокойно и слушала, как машины шуршат колесами по мокрой мостовой.

Вот она оглянулась и увидела Алешку, который как раз перепрыгивал через лужу.

Она пошла потише, но больше не оглядывалась. Хорошо бы он догнал ее возле вон того палисадника. Они пошли бы вместе, и Таня спросила бы: «Не знаешь, Алеша, почему у одних кленов листья красные, а у других — желтые?» Алешка посмотрит-посмотрит и… А может, он и не посмотрит совсем, а буркнет только: «Читай, Шиба, книжки. Тогда все знать будешь». Ведь поссорились…

За углом большого дома была школа, и Таня подумала, что Алешка, пожалуй, и не успеет догнать ее. Нужно остановиться. Только ведь не встанешь просто так, посреди тротуара.

В большом доме был магазин «Пиджаки и брюки». Таня шагнула к витрине и принялась разглядывать манекены.

Алешка подошел и стал рядом. Он все же немного запыхался. Таня посмотрела на него и улыбнулась. На витринном стекле было хорошо видно ее отражение. Алешка постарался дышать ровнее, но она опять улыбнулась. «Сейчас что-нибудь сказанет», — подумал Алешка и, чтобы опередить Таню, проговорил:

— А-а, это ты, Шиба… Здравствуй…

— Привет, Вертишеев, — бросила она.

Алешка быстро зашагал дальше, а Таня задержалась у витрины.

Снова начал накрапывать дождь.

Шел урок географии. Самый обыкновенный урок. И вдруг Вовке на затылок села муха.

Ну села, так уж сиди себе спокойно — никому не мешай, а муха, как назло, принялась вертеть передними лапками свою голову. Повертит, потом перестанет, словно задумается, потом опять повертит.

В общем вела она себя нагло. Мне даже обидно сделалось. Софья Андреевна про животный мир Африки рассказывает, а тут какая-то муха вертит и вертит себе башку.