Вильям Козлов - Юрка Гусь. Повесть

Стекла, уцелевшие после бомбежки, покрыла наледь. Из-под куска фанеры, которую Юрка приколотил гвоздями к раме, лезла снежная борода. Иногда метель запускала растрепанный язык в трубу, и тогда в печи звякала заслонка, а в дымоходе кто-то тяжко вздыхал.

Василиса, ушла к соседке поболтать, а босой Юрка, Стасик и губастый Колька Звездочкин резались в «очко». Неопытный Стасик проиграл всю мелочь, она перекочевала в Юркин карман. Стасик не очень жалел деньги, но хотел отыграться.

- Под ракеты будешь? - спросил Юрка, не глядя на него. - Ракета - полтинник. Идет?

- Ладно, давай, - вздохнул Стасик. - Только я не буду все проигрывать…

Через полчаса Юрка выиграл ракеты вместе с ящиком. Деловито пересчитал их и несколько штук сунул внеобъятный карман солдатских галифе. Ящик затолкал под кровать.

- Вот же не везет! - через «илу улыбнулся Стасик и бросил на стол карты.

Колька, шевеля толстыми губами, следил за Юркой. Он тоже проиграл, злился, и ему казалось, что Гусь плутует.

- Покажи карту! - потребовал он.

Юрка спокойно и нагло, передернув карту, показал:

- На!

Нижняя Колькина губа отвисла совсем, маленькие глаза уставились в свои карты. Громко сопя, он, послюнив пальцы, медленно потянул туза вниз и в сердцах дернул себя за желтый хохол:

- Продул…

Колька тискал бесполезную карту в потных пальцах, зачем-то подносил ее к носу. Он проиграл в два раза больше, чем Стасик. Чувствовалось, что Колька еле сдерживается, чтобы не стукнуть Юрку. А тот радовался. Ему было наплевать на Звездочкина. Юрка до сих пор помнил, как Колька из-за Жоркиной ракетницы заехал ему в ухо. Пусть теперь побесится…

- Юр, дашь мне из ракетницы выпалить? выжидающе спросил Стасик.

- Тебе дам… А этому - ни в жись!

Колька засопел. Маленькие глаза его побелели.

- А ты… - запинаясь, сказал он, - ты ворюга… У бабы на вокзале сало спер!

Юрка почувствовал себя оскорбленным. Он встал, вплотную подошел к Кольке. Звездочкин был на голову выше Юрки и намного шире в плечах.

- Я тебе, морда… - сквозь зубы сказал Юрка и замахнулся. В это время дверь распахнулась и с облаком пара в избу ввалилась залепленная с головы до ног снегом бабка Василиса со свертком.

Колотя у порога обшарпанным голиком по валенкам, бабка скрипела:

- Охо-хо, послал бог погодушку, снегу-то намело! Еле калитку отворила.

Размотав засверкавшую каплями воды шаль, она подозрительно поглядела на ребят.

- Небось, опять картежничали?

- Что ты, бабушка! - Юрка шмыгнул носом. - Мы тут разные истории рассказывали…

- Истории? - бабка погладила печку скрюченными пальцами. - Не слепая… Ишь, парнишки-то кислые… Бессовестные твои глаза, Юрка! Отдай, говорю!

- A-а, пускай забирают, не жалко, - улыбнулся Юрка. - Бери, губошлеп!

Колька обрадованно поставил ладонь.

- А ты? - спросил Юрка Стасика.

- Не по правилам, - сказал Стасик и спрятал руки за спину.

- Видишь, не берут? - Юрка пожал плечами и ссыпал мелочь в карман.

Бабка развязала концы платка, в который был завернут пакет, и кинула Юрке пару подшитых валенок.

- Носи! Да добрым словом поминай милиционера Егорова… За спасибо, дай бог ему здоровья, справил тебе обувку.

Юрка надел валенки и шагнул к бабке: ему вдруг захотелось щекой потереться об ее вязаную кофту. Шагнул и… присев, принялся ощупывать мягкие голенища. Теперь не надо весь день торчать у окна. Теперь он как захочет, так и выйдет на улицу! Хватит, отсиделся!

- Может, увидишь Егорова - позови к нам чай пить… Я звала - не пошел. Говорит, на дежурство.- Бабка заглянула в сахарницу и вздохнула. - Сахар-то на исходе… Юрушка, скажи Егорову, пусть с собой кусок сахару захватит… Я просила у Ширихи - не дала… Нету, говорит, а сама все лето торговала. Небось, на три года запаслась!

- Эх, и здорово вчера Шириху разбомбило! - засмеялся Юрка.

- Не скаль зубы, насмешник! - проворчала бабка.

- Так, бабушка, - напомнил Юрка, - ведь она говорила: «Гошподь жнает, кого накажывает…» - помнишь? В церковь моталась, а господь ей - бомбочку!

- Не говори так! Не господь это, а немец.

Прошлой ночью «юнкере» сбросил на поселок одну крупную фугаску. И угодила она аккурат Ширихе под окно. Огромная дымящаяся воронка, будто пруд, подступила к самой завалинке. Дом скособочился. Буфет, стол, стулья - все, что стояло, съехало к стене.

Шириха наспех заколотила окно и двери досками и вместе со своим рыжим Жоркой уехала на первых попутных дровнях в глухую деревню Леонтьево, к куме.