Михаил Шмушкевич - Два Гавроша

— С новеньким подождем, — сказал после долгого раздумья Веммер. — Жаннетту отправим, как только Ленгард вернется из Берлина.

Павлик дежурил на кухне. Он помогал фрау Эмме чистить картофель, натирать полы, приносить продукты из кладовой. Немка была им довольна. То и дело бросая на него грустный, сочувственный взгляд, она предлагала ему немного отдохнуть.

После обеда, когда они остались вдвоем, фрау Эмма подсела к нему.

— Как ты похудел, бедняжка! — В ее глазах блеснули слезы. — Крепись, Павлик, — добавила она успокаивающе. — Мы еще поживем!

Мальчик был тронут этой лаской. Он схватил руку женщины и поцеловал ее.

— Вы немка? — спросил он, подняв голову.

— Да, а что? — удивилась она.

— А я думал, что вы не немка, — признался Павлик, покраснев. — Вы добрая, фрау Эмма, а вот Круппке… не-» хороший…

— Не говори мне о нем! — перебила она. — Я все знаю. Думаешь, мне легко? У меня столько горя! В Голландии погиб мой муж, под Севастополем — сын, Вилли его звали. Ему только семнадцать лет минуло. — Кухарка глубоко вздохнула. — Русские не виноваты, не обижаюсь я на них: немцы сами этого хотели.

Фрау Эмма отвернулась. Ее плечи вздрагивали. Она плакала. Павлику стало жаль ее. Он хотел утешить эту добрую женщину, но не находил нужных слов. Он только гладил ее руку. Наконец она успокоилась. Встала, подошла к плите и принялась жарить котлеты.

— Поешь, сыночек, — сказала немка. — Ты ведь еще не обедал.

Павлик поблагодарил, но есть не стал. Он завернул котлеты в бумагу и спрятал их за пазуху.

— Для Жаннетты, — честно признался он, потупив от смущения глаза. — Сегодня ведь ее выпускают из карцера.

Кухарка, тронутая его поступком, воскликнула:

— Мой Вилли тоже был таким! Он все отдавал голодающим… О Жаннетте не тревожься, мальчик. Мы ее с тобой хорошенько накормим. Эту девочку я очень люблю. Она умница, смелая…

— А Иоганна, того рыжего, вы тоже любите? — спросил Павлик, вдруг насторожившись.

Она молчала.

— Любите? — немного погодя переспросил Павлик,

— Нет, — покачала головой немка. — Его не за что любить. Мне только жаль его. Глупенький он.

Дежурный офицер привел Жаннетту. Девочка изменилась до неузнаваемости. Она была бледна, измучена, одни глаза по-прежнему светились теплым светом.

Фрау Эмма, увидев Жаннетту, заволновалась. Она вспомнила, что утром Круппке под строжайшим секретом сказал ей: «Завтра я отвезу подкидыша к Ленгарду».

Немка повела Жаннетту на кухню, поставила перед ней еду, а сама, заперев снаружи дверь на ключ, вышла в зал.

Павлик и Жаннетта остались одни. Они молча глядели друг на друга.

— Ешь, — наконец проговорил Павлик.

— Я ем, — ответила Жаннетта и засмеялась. — Разве ты не видишь?

— Проголодалась?

— Очень, — кивнула она головой. — Если бы не ты, я бы умерла с голоду. Они мне в этот раз, кроме воды, ничего не давали. Ни грамма хлеба. Спасибо! Ты, я вижу, смелый.

Павлик отвел в сторону глаза. Ему была приятна ее похвала, но он ничем себя не выдал.

— И ты бы так поступила, — сказал он.

— Конечно, — согласилась Жаннетта. — Я ничего не боюсь.

И снова молчание.

Чтобы не мешать девочке есть, Павлик отошел к окну. Выглянул наружу и застыл в удивлении. «Как это я раньше не заметил? Вот откуда бежать легко!»

Окно кухни находилось на уровне каменной ограды. Между стеной и забором росло огромное дерево с широко торчащими во все стороны, точно пальцы на гигантской руке, ветвями. Они тянулись от окна к ограде, как мост, ведущий на волю. Взберись на него, сделай два-три шага— и прыгай! Внизу трава, кусты, песок — не убьешься. Прыжок через асфальтированную дорогу, а дальше — лесистый холм…

— Иди сюда, — позвал Павлик Жаннетту.

Она неохотно оставила еду.

— Ну, что такое? Что ты там увидел? — повела она худенькими плечами, выглянув в окно.

— Понимаешь? — взглянул он на нее.

— Ничего не понимаю, — призналась она. — Деревья, трава, забор.

— Отсюда… отсюда удобно уйти.

Жаннетта посмотрела на него недоверчиво:

— Хочешь бежать?

— Да, — твердо сказал Павлик. — Здесь оставаться нельзя. Бежим вместе.

На ее лице появилось выражение суровой решимости:

— Хорошо. Круппке никогда не оставит меня в покое.

— Круппке, — повторил со вздохом Павлик и рассказал ей о фотографиях фельдфебеля, о том, как зверски тот его избил.

Жаннетта не могла спокойно слушать. Она то и дело вскакивала, металась по кухне, размахивала руками. Наконец с укором посмотрела на своего нового друга и заявила: