Мария Прилежаева - Товарищи

— А намекнуть можно? — спросил Петровых. — Чтоб не волновалась. Всего не открыть, а так… намекнуть?

— Нет! Нет! — закричали ребята. — Сюрприз!

Раннее утро. За окном темнело, никаких признаков рассвета. Саша проснулся, зажёг свет и сразу увидел на этажерке вольтметр. Два долгих вечера Саша трудился над ним. Как изящен, прочен, красив этот чудо-прибор! «Неужели я его делал? Даже не верится!» — думал с гордостью Саша. Вся школа узнает, учителя и ребята!

Он оделся и так усердно приглаживал свой непослушный зачёс и так тщательно мылся и чистился, как будто собирался в Большой театр на «Лебединое озеро».

Время тянулось бессовестно медленно, минутная стрелка едва доползла до четверти восьмого.

Зимнее, спросонок туманное утро чуть тронуло рассветом краешек неба где-то там, за домами. Вот яснее проступила в небе гряда; это дым из фабричной трубы, ветер несёт его на восток. Вот откуда-то выплыло облачко и вдруг вспыхнуло розовым светом. Саша вышел из дома.

Слегка вьюжило. Сухо шурша, вилась под ногами позёмка. Облачко быстро погасло, белесая, плотная туча поднималась с востока и всё шире и выше расползалась по небу.

Саша не дождался Костю и Юльку Гладковых. Он спешил.

— Ранний нынче какой! — сказала тётя Дуся, уборщица.

Мальчик юркнул мимо неё в раздевалку. Там он знал одно тайное место позади шкафчика, в котором хранились чернила, куски мела и другая школьная утварь, — вполне надёжный уголок. Саша сдвинул шкафчик и, раньше чем тётя Дуся вошла в раздевалку, спрятал в угол вольтметр.

Странно, когда школа пуста: гулкое эхо отвечает шагам, вдоль коридора закрыты белые двери, неясную тревогу будит в душе тишина. Но вот раздался топот ног, и с улицы вместе с клубами морозного пара ворвались говор, смех, суета. Зашумевшая школа стала привычной, понятной.

Саша торопил время. Физика — пятый урок. Как долго ждать!

В перемены ему не хотелось, как обычно, носиться с этажа на этаж или обсуждать с Юркой Резниковым возможность радиопередач на луну. На уроках Саша сидел с устремлённым в пространство, задумчивым взглядом.

Заглянув во время урока Саше в лицо, Костя Гладков шепнул:

— Над чем ты смеёшься? Сидит и улыбается во весь рот. Придаточные предложения — что тут весёлого?

Саша ответил тем рассеянным, снисходительным взглядом, в котором можно было прочесть и превосходство и жалость к товарищу за его заурядную долю. Но Костя ничего не прочёл и пожал удивлённо плечами:

— Глупый же вид у тебя!

Саша смолчал. Скоро они убедятся!

К началу пятого урока волнение его возросло до предела.

И тут семиклассники вспомнили.

— А вольтметр? — перепуганно закричал Юрка Резников. — Ты не сделал?

— Не сделал? Провалил, так и есть! Всё пропало! — наступали на Сашу товарищи.

И Володя Петровых, дожёвывая булку, вслух горевал:

— Жалко-то как! Надежда Дмитриевна рада была бы. Саша, отчего ты не сделал? Не удалось? Признавайся!

Выдержав паузу, Саша ответил:

— Вольтметр готов.

— Что? Тащи его живо! Показывай! Где?

— Идёмте, — пригласил торжественно Саша и под гул одобрения зашагал впереди толпы одноклассников, сначала чинно и медленно, потом быстрей и быстрей, наконец полетел что есть духу. За ним летел весь седьмой «Б». Так они ворвались в вестибюль.

— Стойте! Куда вы? Остановитесь, разбойники! — всполошилась тётя Дуся.

— Пожалуйста! Только меня. Сейчас… Там одна вещь, — молил Саша, он нагнулся, нырнул под рукой тёти Дуси и кинулся к шкафчику.

Вдруг вольтметр сломан? Пропал? Сердце Саши дрогнуло в тяжком предчувствии. Он сдвинул шкафчик, заглянул в тёмный угол — и… вольтметр здесь, невредим, цел!

Саша поднял его над головой. Несколько секунд класс созерцал молча.

Какой большой, какой счастливой наградой за труд было это благодарное молчание товарищей! В душе его поднялось что-то ответное. Саша любил ребят в этот миг и забыл о себе.

Но вот Петровых восхищённым полушопотом выдохнул:

— Как обрадуется Надежда Дмитриевна!.. Теперь давайте решать.

— Что решать? — спросил быстро Саша.

Он шагнул к окну вестибюля. Толпа шагнула за ним. Саша поставил на подоконник вольтметр и прикрыл его сверху ладонью.

— Что решать?!

— Что? — улыбнулся Володя. — Как мы будем дарить.

Володя Петровых был так толст, так добродушно пыхтел, так умилённо и кротко косил правым глазом, и все привыкли — он кому-нибудь что-то всегда отдаёт.

Сеня Гольштейн сказал, не задумываясь: