Мария Прилежаева - Товарищи

Костя в замешательстве кашлянул:

— Если ей рассказать, пожалуй, сорвёшь настроение. Твоей маме, я подразумеваю. Пожалуй, она переживать будет очень. Как бы не провалила доклад.

— А я о чём говорю? — горько ответил Саша. — А я из-за чего мучаюсь? Должен сказать. И нельзя.

— Нельзя! Ни за что! — бурно вмешалась Юлька. — С ума вы сошли, если только расскажете. Саша, переживай как-нибудь сам, чтоб она не заметила.

Снова что-то тяжёлое навалилось Саше на грудь.

— Попробуй-ка ты, — ответил он сдавленным голосом. — Мама всегда узнаёт по глазам. И теперь, наверное, догадается.

Юлька посмотрела на мальчика и сказала застенчиво:

— Смешной, по твоим глазам догадаться нетрудно. Ну, пойдём.

— Куда мы пойдём? — оторопев, спросил, Саша.

Юлька сдвинула шапку высоко на затылок, что придало ей очень решительный вид.

— С тобой. К вам. Костя, нельзя провалить завтра доклад, ведь верно? Как я радуюсь, когда наши в чём-нибудь добьются победы! А если добивается советская женщина, я особенно радуюсь. Так горжусь, точно это сделала я…

Синий вечер. Небо. Слабые лучики звёзд. Под ногами звонкий хруст снега. Огоньки в окнах — голубые, красные, жёлтые.

Итак, они шли с твёрдым намерением усыпить подозрение сашиной мамы. Над Сашей разразилась беда, но пусть его мать узнает о ней немного позднее. Завтра она должна быть спокойна. И Юлька шла впереди.

Они вошли к Саше на цыпочках. Он заглянул в мамину комнату:

— Я здесь. Я гулял.

— Хорошо. Через час я буду свободна, Сашук.

Мама сидела над книгами. Ворох книг и исписанных мелко листочков. Она улыбалась утомлённо и ласково.

Саша вернулся к товарищам:

— Работает. Давайте что-нибудь делать. Разговаривать, что ли?

Юлька отбросила за ухо крутой завиток и, энергично тряхнув головой, отчего тёмная прядка снова упала на щеку, сказала:

— Даю сеанс одновременной игры. Между делом могу разговаривать. Саша, есть две доски?

— Есть-то есть…

— Юлька, зачем? — забеспокоился Костя. — Ни с того ни с сего… Играй с одним Сашей. Мне не хочется что-то…

— Хитришь! — лукаво ответила Юлька. — Тебе очень хочется. Боишься, сорвусь? Начинаю! Саша, иду. Костя, внимание!

Тихо. Юлька следила за досками с затаённо счастливой улыбкой: видно было, что какая-то мысль её будоражит и радует.

— Саша! Может быть, всё повернётся в хорошую сторону?

— Юлька, не говори того, чего не думаешь.

— Не говорю. Шах королю!.. Эх, Костя и у тебя съели коня.

Юлька сняла с доски изящную резную фигурку, повертела в руках.

— А вчера я познакомилась с Аллой.

— Что особенного? — возразил Костя, негодуя на себя за коня. — Ты была знакома с ней раньше.

— Нет, почти незнакома. Как мне хочется быть десятиклассницей! Даже завидно. Когда-то я буду? Она идёт, и подмышкой толстенная книга. Белинский, том второй, сочинения. Честное слово! Она мне сказала, что не разделяет взгляды Писарева на Пушкина. Не верите? Правда. Саша, ты не разделял когда-нибудь взгляды?

— Что-то не помню.

Он обдумывал ход. Хотелось бы выиграть, но… кажется, король его попал в вечный шах. Юлька рассуждает о Писареве, а между тем на обеих досках господствуют белые.

Костя со вздохом вывел, слона. Он двинул его наобум и при этом с опаской покосился на Юльку. Она просияла: ход случайно оказался удачным.

— Гениально! Если бы ты захотел, ты, Костя, мог бы быть мастером. Кроме того заняться ещё чем-нибудь. Алла считает, надо быть разносторонним. Теперь у нас с ней идеал — разносторонняя советская девушка! А вчера… Вы только послушайте, что было вчера! У нас одна девочка всю геометрию просидела под партой. Не верите? Правда!

Юлька болтала безумолку: она подбадривала себя и храбрилась.

— Просидела под партой? Что тут особенного? — грустно ответил Саша.

Он думал о маме. Она через стену слышит, должно быть, какой оживлённый здесь идёт разговор. Пусть бы Юлька проговорила до ночи. Что ей стоит? Неожиданно Саша сказал:

— А у меня есть одна очень важная, трудная цель.

В это время как раз вошла мама.

— Какая, Саша, у тебя важная цель? — спросила мама, опускаясь на стул.

Сашина мама устала. Это видно по её лицу, осунувшемуся, с подчёркнутыми густой тенью глазами.

— Я… — сказал Саша неестественным голосом, — Нас будут завтра обсуждать на общем собрании.

У него было такое лицо, с каким, должно быть, человек бросается в омут.

И он бухнул бы всё напрямик. Юлька кинулась спасать положение.