Н. Ковалева - Зима и лето мальчика Женьки

Трещал вообще-то один Брига. Беня слушал молча, и только когда Брига рассказал про сумку, бросил почти ему с завистью:

— Подфартило! Но ты на фарт не рассчитывай, он в нашем деле — не главное.

— А что главное?

— Голова. И бегать быстро уметь. Научу еще. Сеточки срезать — навару почти ничего. Лучше на колхозном рынке пастись. Только меня там знают как облупленного. На том и сыграем. Как в нотах, чики-пуки.

— По нотам, — поправил Брига и чуть не взвыл: ярко встали перед глазами нотные листы с чередой значков.

За эти месяцы он ни разу не вспомнил о нотах. Музыка вдруг отошла на второй план. А тут до боли захотелось коснуться клавиш, растянуть тяжелые меха непослушными пальцами. Брига мотнул головой, отгоняя непрошеные мысли.

— Ты че, зассал? — толкнул плечом Беня.

— Ну, нафиг!

— Да ладно, не втирай! По первому разу все боятся. Ты со мной. Не трухай.

Беня топал впереди, поминутно подтягивая длинные рукава куртки. Нырял в городскую толпу, как опытный пловец — в море. Страха в нем не было — видно, воровство стало для парня привычным делом.

«Три года в бегах, — подумал Брига уважительно, а потом — с надеждой: — Может, и нас не найдут?»

На рынке суетились, гомонили, толпились вокруг прилавков. Брига топал меж рядами: с одной стороны — столы с лотками, с другой — ящики, все, как и говорил Беня. За ящиками торгаши почти не следили — успеть бы народ отоварить. Коробки и кошельки с мелочью продавцы держали под рукой — под прилавком. И все казалось простым; а все равно Бригу душил страх. Он знал: здесь, если поймают на краже, уделают так, что мама не горюй. В магазине просто ментов вызвали бы, а тут сам милиции ждать будешь, как избавителей. Брига не рискнул бы сунуться сюда в одиночку. В ящиках алели яблоки, персики манили ворсистым бочком, мед в банках золотился на солнце — слюну хоть полотенцем вытирай. Брига шел за синей «аляской» и следил: с кем Беня разговор начнет. Его тут точно знали как облупленного: тетка в сером фартуке поверх телогрейки легла грудью на лоток, пацан что-то брякнул, продавщица взвилась:

— Ты, гопота, мне поговори, поговори! Сразу участкового позову.

Беня тормознул возле солидного грузина:

— Эй, Гоги, почем виноград?

— А ты что, брать будешь? — настороженно спросил тот.

«Надо же, чисто говорит!» — удивился Брига.

Глаза заметили: коробочка с мятыми рублями в коробке, в прилавке, крупные купюры грузин кладет в карман. Беня велел фруктов не брать, только деньги. А хотелось, ой, как хотелось!

А Беня вел свою игру: лениво ковырялся в дальнем лотке. Вот сделает к нему Гоги шаг — можно будет увести коробочку с рублями. Брига повернулся спиной к грузину: мясо вроде разглядывает, а глазом-то косит. Гоги стоял как приклеенный.

— Гнилья-то понакидал! — нарочито громко проговорил Беня.

Грузин застыл. Беня чуть не по локоть запустил руки в лоток.

— Ты пальцы убери! Денег нет — товар не порть. Проходи!

— За просмотр у нас денег не берут.

За спиной у Бени зароптала очередь:

— Парень, ты брать будешь?

А он только того и ждал.

— А ты будешь гнилье это хавать? Народ, на вас тут бабки рубят и фуфло пихают.

Народ заинтересованно подтянулся. Беня поймал волну и вещал возле прилавка:

— Кавказня! Везде окопалась, ступить некуда. В магазине цена тому винограду полтинник за кэгэ. А у него? Люди! А? Он же его небось марганцем накачивает. Вот у него он и красный такой, спелый… А? В марте, да?

Толпа на миг онемела. Потом прорвало:

— Ты не берешь — отойди.

— Почто марганцем-то?

— Это что марганцовкой, что ли? Она ж ядовитая!

— Да отойди ты от прилавка, босяк!

Беня вдруг хватанул ягоду, выдавил на ладонь.

— Вот смотрите, я ж говорю марганцовка!

— Та не может того быть! Люди, яка така маргинцовка? — спросила полная тетка.

— А не веришь — на, попробуй! — Беня сунул ладошку под нос хохлушке.

Тетка шарахнулась:

— Та хиба я дурнее тебя? Бачу, шо маргинцовка, — и затопала прочь.

— В самом деле марганцовка, простите? — тронула ее за рукав бабулька в смешных очочках.

— А то! — ответил за хохлушку Беня, демонстрируя всем желающим свою ладошку, испачканную виноградным соком.

Очередь начала рассасываться. Маловеры и сомневающиеся жужжали напряженно и вразнобой, угрожающе. Нюхали сок с чумазой ладони, смотрели, однако попробовать никто не решался. Невозмутимый Гоги не выдержал. Обо всем забыв, рванул по долгому ряду остановить, спасти если не выручку, так хоть репутацию.