Яков Длуголенский - Жили-были солдаты

Слушал, слушал Абдыкасым (у него был выходной день на бахче) и говорит:

— Пошлите меня к вашему Рахиму. Уж я точно узнаю, наградили его или не наградили. А для экономии места можете отправить прямо в посылке — вместе с урюком и кишмишем. Я тут приглядел одну маленькую и удобную тыквочку…

Отдавая должное Абдыкасыму, не забудем отметить и благородный поступок Пулата: ничего не потребовав взамен, он отдал свою тыквочку.

Так джинн Абдыкасым, взяв на бахче отпуск, прибыл с помощью современных средств связи в парашютно-десантный полк и оказался у Рахима Карымшакова.

Первое время, как мы помним, между Рахимом и джинном Абдыкасымом возникали различные конфликты. Но чем больше джинн присматривался к солдатской службе, чем больше убеждался, что его подопечный не хуже других с этой службой справляется, тем больше менялись его взгляды и на некоторые частные вопросы: он вдруг понял, что добрые дела нельзя дозировать, как газированную воду, — давать одним и обделять других.

Думается, не последнюю роль тут сыграл и личный пример подопечного — рядового Карымшакова.

Выслушав всю историю, капитан Насибулин сказал:

— Музыкальный диктант можно только приветствовать.

— Слышишь, что говорит уважаемый… э-э… — оживился джинн.

— Сергей Павлович, — подсказал Насибулин.

— Уважаемый капитан Сергей Павлович?

— Ведь прежде чем вернуться домой, джинну Абдыкасыму важно убедиться, что и в музыке вы, Рахим, добились определённых успехов. Я вас правильно понял?..

— Слышишь, что говорит уважаемый капитан Сергей Павлович? — снова спросил джинн.

— А вернувшись, всё рассказать маме — как есть, без утайки. Уважаемый джинн Абдыкасым, я вас хорошо понимаю.

С этими словами капитан Насибулин встал и пригласил всех в класс.

Надо сказать прямо: волновались все трое одинаково — только каждый по-разному. Джинн Абдыкасым волновался потому, что ничего не понимал в нотной грамоте и не очень представлял, в чём состоит экзамен. Рядовой Карымшаков — потому, что хотел для спокойствия джинна и мамы сдать экзамен как можно лучше. Капитан Насибулин волновался потому, что не был уверен в благополучном исходе экзамена.

В углу музыкального класса стоял рояль, в центре — столы-парты, на стене висела чёрная нотная доска.

— Уважаемый джинн Абдыкасым, — усаживая Абдыкасыма за первую парту, сказал Насибулин, — вы — наш почётный гость, поэтому право выбора предоставляется вам. Сейчас я сыграю три музыкальных произведения: «Марш Черномора» из оперы «Руслан и Людмила»…

Джинн Абдыкасым с достоинством кивнул.

— «Песенку крокодила Гены» из мультфильма про Чебурашку…

Джинн Абдыкасым снова кивнул.

— И Марш из балета Прокофьева «Любовь к трём апельсинам». Какое из сочинений станет экзаменационным, решать вам.

С этими словами капитан Насибулин сел за рояль, джинн Абдыкасым приложил ладонь к уху, а рядовой Карымшаков подумал: «Только не «Марш Черномора». Он самый трудный. Лучше «Песенку крокодила Гены».

Но предугадать музыкальные вкусы Абды-касыма было трудно.

Капитан Насибулин исполнил сначала одну мелодию, затем другую, затем третью.

«Марш Черномора» показался Абдыкасыму мрачноватым, и он отверг его. Бесхитростная мелодия крокодила Гены вызвала на лице Абдыкасыма снисходительную улыбку. Зато Марш из балета понравился ему сразу. Во-первых, само название напоминало о многом: и далёкую юность, и всё ещё не прошедшую с годами любовь Абдыкасыма к апельсинам; во-вторых, мелодия не казалась простой и поэтому вполне годилась для серьёзного экзамена.

Джинн Абдыкасым остановил свой выбор на балетном Марше.

Карымшаков подошёл к доске, решительно взял мел и ещё более решительно начал писать.

Тут только Абдыкасым понял, в чём состоит экзамен: Рахим должен был не просто правильно запомнить мелодию, но и безошибочно воспроизвести её на доске!

«Надо было остановить выбор на «Крокодиле Гене», — с тревогой подумал Абдыкасым.

Но было поздно.

Капитан Насибулин следил за узорами нотных знаков, рождаемых бестрепетной рукой рядового Карымшакова. Джинн Абдыкасым — за лицом капитана.

«Доволен, — удовлетворённо решал было Абдыкасым, но тут же впадал в панику: — Нет, недоволен».