Сильвана Гандольфи - Альдабра. Черепаха, которая любила Шекспира

В жизни бывает так, что реальность куда-то отступает и за ней оказывается другой мир, странный и невозможный. Таким же невозможным казалось мне исчезновение бабушки Эи. Слишком все это абсурдно, чтобы быть реальностью.

— Что будем делать? — шепотом спросила я. У меня в голове не укладывалось, что бабушка могла уйти по своей воле, пока нас не было. Значит, что-то заставило ее убежать. Может, она спряталась от какой-то опасности. Но я не представляла себе, о какой опасности может идти речь.

— Будем ее искать, — решительно сказала мама. — Не могла же она уйти далеко, правда? Ты хорошо знаешь эти места: куда она могла отправиться?

Я в нерешительности огляделась. С одной стороны этого квартала возвышались стены Арсенала, с другой была лагуна. Выйти отсюда можно было, только перейдя мостки, а чтобы дойти до мостков — пройти мимо Казарм.

— Попробуем найти следы, — я старалась говорить уверенно.

Мы двинулись по тропинке, на которой зима выполола часть сорняков, к воротам Арсенала.

— Может, ее подобрал кто-то из здешних рабочих? — спросила мама.

— Не думаю. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь входил в эти ворота.

Я огляделась по сторонам. В сером равномерном свете сумерек смазывались очертания кустов. Следов я не разглядела. Мы пошли дальше.

— Может, она прошла мимо Казарм, пока мы были в лодке? — сказала я.

Но маму такое объяснение, похоже, не убедило. Она показала на видневшиеся вдалеке домики.

— Тогда бы там поднялся переполох: венецианцы не очень-то привыкли видеть гигантских черепах, прогуливающихся перед их домами, тебе не кажется?

Она развела руками.

— Как сквозь землю провалилась, — воскликнула мама, будто это единственно возможное объяснение.

Я взглянула на ее растерянное лицо. Наверное, теперь мама считает, что все это ей приснилось, а черепаха никогда и не существовала на самом деле.

— Что там сзади? — спросила она, показывая на густые кусты между Казармами и стеной Арсенала.

— Я там никогда не была.

Идеальное место, где спрятаться. Но беда в том, что туда невозможно никак пробраться: непролазные, покрытые колючками кусты.

И все же мы решили подойти поближе. Небо почти совсем потемнело. Скоро наступит ночь.

— Смотри! — я схватила маму за руку и сжала ее изо всех сил.

В зарослях виднелся след: ниточка придавленной травы терялась в темноте.

— Это она, — уверенно заявила я. Я двинулась по этому едва заметному следу, царапая себе ноги. Мама за мной. Я шла вперед, все больше уверяясь в том, что мы ее нашли.

Дикий шиповник приходилось раздвигать руками и придерживать колючие ветки, чтобы они не хлестали маму по лицу. Несколько минут мы шли вперед по этой обманчивой тропинке. След все больше запутывался, и в какой-то момент мы застряли в непроходимых зарослях, которые сомкнулись за нами, отрезав дорогу назад.

Почти стемнело. Мне стало страшно: а вдруг мы никогда не сможем выбраться из этих зарослей! Но кусты удалось раздвинуть, и мы снова нашли полосу примятой травы. Еще несколько шагов, и кустарник поредел.

Справа я нащупала стену.

— Кажется, мы за большим ангаром. Точно, вот и окно.

Я остановилась. Мама подошла ко мне, чтобы заглянуть внутрь. Окошко ничего не закрывало, даже колючая проволока.

Действительно, это была задняя стена ангара с большими печами, того самого мрачного ангара, который напоминал мне сборища Ку-клукс-клана и мимо которого я проходила каждый день.

Внутри было темным-темно, и в воздухе чувствовались враждебные и холодные вибрации. Мы замерли в тишине, не решаясь громко позвать бабушку. Будто в этой темноте могла прятаться не наша черепаха, а какое-нибудь таинственное чудовище, гораздо более древнее и дикое. Но тут я услышала нечто успокаивающее.

— Она здесь, я слышала ее фырканье, — прошептала я.

— Я ничего не слышала.

— А я слышала. Точно.

Мы отошли от окна и двинулись дальше вдоль стены. Чуть подальше мы нашли полуразрушенный дверной проем.

— Здесь есть дырка, — прошептала я.

Мама зажгла спичку. Огонек трепетал несколько секунд, осветив помещение.

Видимо, это была обвалившаяся задняя стенка одной из гигантских печей. Я шагнула вперед и споткнулась о камень. Спичка погасла. Я слышала за собой мамино дыхание. Теперь мы залезли в печь.

— Здесь никого нет, — прошептала мама.

— Бабушка Эя! — позвала я как можно громче. Вдруг удастся развеять чары?

Раздалось эхо, гулкое, чужое и страшное. Мы словно две маленькие девочки, потерявшиеся в заколдованном замке. Воздух был холодным и влажным. Пахло кошачьей мочой. И снова эти ледяные вибрации над нашими головами. Шорох.