Бердибек Сокпакбаев - Чемпион

— Перестань, мамочка! Милая мама...

Она отстранила меня.

— Не подходи! Не смей называть меня мамой!

У нее больше не было сил говорить. Она прикрыла глаза скомканным платочком и опять упала на подушку. Я подошел и обнял ее.

— Прости меня, мамочка! Прости! Даю самую тор­жественную клятву...

Теперь я плакал вместе с ней. Через некоторое время мама снова подняла голову. Она заговорила, и голос ее в потемках показался мне странно чужим:

— Дом и имущество, оставшееся от твоего отца, оставляю вам. С меня хватит. Я уйду от вас...

Я стоял, как вкопанный... Уйдет. Куда? К Каратаю? И я представил, как мама уезжает с ним на его мотоцик­ле, и мы с бабушкой остаемся совершенно одни.

Спустя полчаса, мы пришли в школу на педсовет. Ахметов стоял у входа и курил. «Мы ждем вас», — сказал он, под руку увел маму в коридор, а мне сказал: «Побудь здесь, когда будет нужно, мы позовем».

Я бесцельно брожу по двору школы. Слова мамы: «Уйду» — не выходят у меня из головы. Куда она может уйти? Неужели она хочет выйти замуж?

Перед моими глазами снова всплывает старый мото­цикл и Каратай. Я вижу, как он сажает ее, маму, и они уезжают, даже не попрощавшись со мной. Слезы подсту­пают, и я чувствую, что сейчас заплачу. «Милая мама! — шепчу я. — Не выходи замуж! Я больше никогда, никогда не буду тебя расстраивать. Я буду самым примерным». А вдруг меня сегодня исключат из школы... Как быть тогда?

За углом послышались шаги. Это был сторож школы Сайбек. Он подошел ко мне и заглянул в лицо.

— Кто это?

— Я, дедушка.

— Кто это я?

— Я, Кожа.

— Что ты здесь делаешь?

— Я пришел на педсовет.

— Ах, да... Это о тебе сегодня говорят. Что решили?

— Не знаю, меня еще не вызывали.

— Эх, детка, — проговорил Сайбек, качая головой, и кольнул палкой землю. — Твой отец, покойный Кадыр, был настоящий человек. Ты не походишь на него! Разба­ловался! Я в долгу перед твоим отцом. За мной не ко­пейка, не рубль, а целое животное. Ты спросишь, как это? А вот как. В первую осень, когда организовали кол­хоз, у Кадыра был конь-иноходец. Я договорился с твоим отцом, поехал на этом коне на мельницу и утопил в грязи. В этом был виноват только я: не напоил коня и пустил на выпас. На ногах у него был путы. Конь пошел на водо­пой и провалился в грязь. Утром прихожу, а он весь в грязи, одна задняя часть видна. Другой не дал бы мне и пикнуть, заставил бы уплатить. А у покойного Кадыра была такая широкая душа, что он сказал: «Ведь вы не нарочно, не из-за вражды ко мне угробили коня. Видимо, такова его судьба!» — и простил меня. Вот какой умный человек был твой отец, он всегда стремился помогать родственникам, — сказал Сайбек, потом немного подумал и добавил. — А ты... да не только ты, многие из вас сейчас глупые. Вам говорят — учитесь, не хулиганьте, а вы — наоборот. А что, если тебя выгонят сегодня из школы? Нехорошо...

В это время на крыльцо вышел завуч Оспанов.

— Кадыров, где ты? — прокричал он.

— Здесь.

— Иди, тебя зовут... озорник...

Эти слова Сайбек произнес каким-то особенным, лас­ковым голосом.

Если кто больше всех бывал в кабинете директора, так это я. Ведь это мое привычное место. Сюда апай Майканова приводила меня много раз, здесь я давал щедрые обещания исправиться. Но сейчас я вошел сюда не как обычно. Я вошел тихим, скромным, с опущенной головой. Я действительно решил исправиться. Прислонив­шись к холодной голландской, печи, я стал ждать своей участи.

В конце комнаты сидел Ахметов. Над его головой го­рела электролампочка, и его густые волосы отсвечивали.

— Подойди поближе, — сказал он, указывая авторучкой на середину комнаты. Две морщинки у него на пере­носице казались сейчас более глубокими и суровыми, чем обычно.

Мелкими шажками я прошел немного вперед и замер, как вкопанный. На меня со всех сторон смотрели учите­ля. Особенно суровым и мрачным был взгляд Майкановой, сидевшей рядом с директором.

— Кадыров, ты знаешь, для чего мы вызвали тебя сюда? — сказал Ахметов.

— Знаю, — кивнул я.

— Для чего?

— За мою недисциплинированность.

В углах послышался легкий смех.

— Вот, какой он бесстыдник! — указала на меня Майканова. Однако Ахметов остановил её:

— Товарищ Майканова! — Потом снова посмотрел на меня. — Тебе уже надоело учиться? Дальше не хочешь учиться? — спросил Ахметов.

— Нет, учиться я хочу.

— Так почему же ты себя так ведешь?

Слово «почему» директор произнес по слогам, вско­чил с места, стукнув по столу большой, тяжелой ладонью. Не только я, но и все присутствующие вздрогнули. Мне казалось, что он готов сейчас же выпороть меня. Я мор­гал глазами и стоял, опустив голову. Никогда еще я не видел директора таким сердитым.