Иван Логвиненко - Багряные зори

Но Божко не придал этому никакого значения…

Через час Володю отпустили домой.

А Сокальский, узнав об этом, собственноручно отстегал нагайкой непутевого агента:

— Камушек, говоришь? Радио, говоришь? Осрамил меня, подлец! Я что тебе обещал — медаль? Имеешь медаль! Еще одно такое заявление, и повешу за ноги, как собаку!

Рябой полицай упал перед начальником на колени:

— Он же к радива просил…

— Так и сказал «к радива»? — остановился Сокальский.

— Я спросил: «К зажигалке?», а он: «Нет…»

— Пойди жене своей объясни! — ответил Сокальский, и снова засвистела нагайка.

— Я же перед вами, пан начальник, как перед богом!

— Вот и наказываю я тебя, как бог!

Начальнику районной полиции Сокальскому вконец испортили настроение. До этого никогда он не чувствовал себя таким униженным и оскорбленным. Все ждал благодарности и награды за верную службу, за преданность великому рейху. Кто больше всех выловил военнопленных? А осталась ли хоть одна большевистская семья, которая сквозь его пальцы проскользнула? Где там! Ночи не спал, гонялся по всему району и на лошадях, и на машинах…

«Гроза и смерть большевиков Михаил Сокальский!» — называли его шуцманы.

Казалось, гебитсполицайфюрер должен был его пригласить к себе только для того, чтобы поблагодарить и достойно, по всем правилам, отметить его высокие заслуги.

Поэтому, собираясь к шефу, Сокальский особенно долго и старательно брился, сменил портянки, щедро намазал кремом хромовые сапоги. Наверно, пан гебитсполицайфюрер еще и на ужин пригласит… Так что не стоит обедать, надо оставить место в животе для немецких деликатесов, решает довольный начальник полиции, предвкушая радость торжества. Говоря откровенно, шеф очень любил вкусно поесть. Вот почему каждую неделю, в субботу, Сокальский аккуратно посылал шефу свою машину. И не пустую… Разве в районе пасеки нету или перевелась рыба в Роси? Птицу, правда, немцы повырезали, но кое-кто из предусмотрительных крестьян вовремя успел припрятать, так что при желании можно для высокого начальства достать и кур и гусей… Вот только интересно, какими напитками будут угощать? Говорят, шефа сюда из Франции перевели. Не иначе как навез оттуда особо редких вин. Ну что ж, попробуем! А то самогон совсем уже надоел. Зайдешь в полицию, а оттуда перегаром несет… В кабинет Сокальский вошел уверенно:

— Хайль Гитлер!

— Хайль! — ответил ему шеф и мельком, исподлобья взглянул на него.

И даже не удосужился его, начальника Ракитянской районной полиции, пригласить сесть. Если бы хоть с глазу на глаз, без свидетелей. А то здесь этот наглый переводчик Лауренц, с которым, пожалуй, придется еще не раз встретиться. Посмотрел он на Сокальского и так ехидно улыбнулся…

Шеф шумно поднялся из-за стола. Потянув воздух носом, он возмущенно прошипел:

— Вы что, сюда целую бочку ваксы прикатили? — и, повернувшись к Лауренцу, сказал: — Видите, какой наш герр Сокальский аккуратист!.. — Лицо шефа налилось кровью. — Вы б так старательны были при уничтожении большевистского актива!

— Пан геб…

— «Пан, пан»! — стукнул рукой по столу шеф. — Раненые пленные — вот перед кем вы герой. Где подпольный штаб, организованный комиссарами, где, я вас спрашиваю, комиссары? Куда они все попрятались? Какие у них планы?

— В районе пока везде спокойно, — пробовал оправдаться Сокальский. — Тихо…

— Спокойно? Тихо? — снова перебил его шеф, перевалившись через стол. — Это затишье перед бурей. Чтоб вы немедленно представили материалы на все готовящиеся провокации и обязательно подробные списки всех большевиков! И не только фамилии, но их тоже. Живых или мертвых.

Поднялся в кресле. Смерил Сокальского презрительным взглядом и сквозь зубы процедил:

— Вы, Сокальский, орел, а ловите мух. Орел не должен ловить мух. Вам по силам такая добыча!

— Яволь! — вытянулся Сокальский.

Шеф сел в кресло. В наступившей тишине было слышно, как у начальника Ракитянской полиции урчит в животе…

Если быть откровенным, то шеф прав. Взять, к примеру, Ольшаницу или Синяву. Тихо, спокойно. Сёла под, самым лесом. Сколько активистов осталось там? А в Шарках? На государственном хозяйстве из любой деревни кого хочешь встретишь. «Только пойди разберись, кто из них виноват, а кто нет?» — думает про себя Сокальский, а вслух говорит: