ОЛЬГЕН БИ - БАГРЯНЫЕ КРЫЛЬЯ. Прошлая жизнь, но в какие века – пока жив не дано нам узнать.

© ОЛЬГЕН БИ, 2017

ISBN 978-5-4483-8301-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Время, когда происходила эта история не отмечено какими-то вехами. Нельзя сказать с полной уверенностью, что это происходило во времена царя такого-то или фараона какого-то, не они были героями в этой истории.

Трудно даже просто определить уровень цивилизации на Земле, чтобы установить время действия событий. Всё относительно. И в наши дни есть первобытные племена, снежный человек, дикие нравы у высоко цивилизованных людей, убогие лачуги нищих и космические корабли, голод и роскошь. Пока в человеческих душах жив порок, будут рабы и господа. И будет неизвестность, в какую категорию попадешь ты, читатель.

Умный человек может достичь богатства, а мудрый может отказаться от него. Один будет стремиться к свободе с помощью денег, а другой будет стремиться к свободе от денег. И всем это знакомо и понятно, не понятно только то, почему эта история не дошла до наших дней, как многие другие? Возможно, эта история была слишком жива, чтобы из нее сделать красивый миф. А возможно, это был слишком красивый миф, чтобы его облекать в слова. Но начиналось всё не слишком красиво, в мрачных казармах внутри замка Окрена.

– Говоришь, глаза мечтательные? Ну, что ж, пусть собирает свои перья, посмотрим, что из этого выйдет, – мрачно буркнул Окрен.

– Мой господин, если мы позволим ему заниматься даже маленькими перышками, то из этого выйдет большая проблема. Другие тоже могут придумать себе идиотское занятие, чтобы не работать.

– А кто сказал, что мы ему это позволяем? Об этом будем знать мы с тобой и Скил, раз уж вы с ним обсуждали странности этого человека.

– Понятно, мой господин, значит, и сам раб не должен знать об этом.

– Ну, что интересного, в том, что беркут уронил перо, а раб прячет его в тунику? Пусть вам станет вдруг интересно, что небо голубое или кто-то другой тачку медленно везет. Только не переиграйте: поймет – затаится.

Надзиратели, как и он, их хозяин, понимали, что нельзя задавить стремление к освобождению. Ситуацией нужно управлять иначе. Чрезмерное давление выльется в бунт. Хорошо, если это бунт одного, а если этот один найдет отклик в душах других? Толпа не рвется к небу, толпа руководствуется чувством обиды, неудовлетворенности, зависти, азартом. Кому не знакомы эти пороки? Со знакомыми проще: знаешь куда их направлять, где сдержать, а где использовать.

«Порок – это инструмент в руках умелого» – так считал хозяин, да и его подчиненные.

Этот раб Дион был странным экземпляром, непонятным, но интересным. Хозяину было интересно, что этот мечтатель задумал.

Зябко в каменном мешке за могучими стенами замка, особенно ночью. Кости ломит по утрам то ли после тяжелой ежедневной работы, то ли после жесткого ложа. На улице солнышко пригреет, работа отвлечет, глядишь, после обеда жизнь веселее покажется. А уж вечером и вовсе не до костей: как бы их уложить поскорее и заснуть. В хмурые дни, в дождь ничего не может развеять тоску рабов, вспоминающих свою прежнюю свободную жизнь.

Вспоминается каждая мелочь, не привлекавшая внимание в той безбедной жизни, которая осталась только в памяти. Само слово «свобода» понимается совсем по-другому. То, что казалось ярмом раньше, теперь издалека, из подземелья кажется нежнейшей шалью, а скромный ужин – роскошным пиром. А здесь – ни украсть, ни посторожить. Тоска!

Кто-то затягивает заунывную песню, навеянную тоской и мраком подвальных покоев. Кто-то собирается в тесном кругу двух-трех таких же невольников и, подперев спиной холодную стену, делится воспоминаниями – кусочками прошлого счастья, вспоминает веселые хмельные минуты прошлого, семью.

Кто-то мастерит оберег себе, не обращая внимания на стоны соседа. Никого не удивляют раны от кнута надсмотрщика, редко кто не пережил эту саднящую боль, когда отдираешь одежду от свежих рубцов. Никого не пугает работа, какая бы тяжелая не была, потому, что за этими каменными стенами живут свободные люди, которые работают не меньше рабов. Только они сами могут решить, сколько выдержать на палящем солнце или моросящем дожде сегодня, а сколько завтра.

Они говорят между собой на человеческом языке, а не на языке кнута, которым в совершенстве владеет надсмотрщик. Да и ему свое мастерство отработать нужно на ком-то, даже если особой причины для применения плети нет. Не обычным же языком управлять рабами.