Иван Логвиненко - Багряные зори

Володя старался вспомнить: кто еще так рассудительно и уверенно говорил? И смело вмешался в разговор взрослых:

— А вы кто будете?

— Как — кто? — не сразу понял сержант.

— Ну до войны кем вы были?

— Учитель. Я математик… потому и в артиллерию попал… Не найдется ли у тебя что-нибудь почитать?

— Сейчас поищу, — сказал Володя, выбежал в сени и быстро по лестнице забрался на чердак. Достал завернутые в холстину книги.

— Вот, возьмите, — и подал сержанту.

…Проходили дни. Поправился, окреп сержант. Пора и в путь. Уговаривала солдата мать Володи остаться на зиму, слезно молила переждать до весны.

— Нет, Ирина Ивановна. Спасибо вам и Володе — спасли вы меня. А больше не просите, должен идти… Война не дождь, на чердаке ее не переждешь, даже с самыми добрыми людьми. — Потом положил Володе руку на плечо и виновато сказал: — Не привык я, чтоб за меня кто-то другой работал. Лучше мы погибнем, но Родина наша пусть живет. Верно я говорю, Володя?

— Верно, — сразу согласился мальчуган.

— Вот и хорошо! — с грустью продолжал сержант. — К сожалению, кое-кто другую дорогу избрал… Помню, летом шли боя за Житомир. Тяжело пришлось — отступали. А у меня в орудийном расчете был такой, что оружие бросил, дезертировал. Шагулой звали. Кажется, из этих мест.

— Как вы сказали? — насторожилась Ирина Ивановна. — Шагула?

— Шагула.

— Часом, не Николаем его звали?

— Вы его знаете? — удивился сержант.

— Может, и не он… У мужа знакомый был Шагула. До войны пришел из лагеря, сидел за убийство. Володя видел, как он из плена возвращался, запряженный в цыганскую повозку. Еще полицай его задержал…

— Смотри, Володя! Смотри и запоминай, — произнес Воронин. — Время проходит — многое забывается… А мы обязаны помнить всё. Ни один предатель не должен избежать нашей кары… — Помолчал немного и словно сам себе сказал: — Эх, оружие бы мне…

— Где его сейчас возьмешь, — вздохнула мать.

Пока Воронин собирался в дорогу, складывая продукты в мешочек, Володя незаметно побежал к деду Михаилу.

Дед просо толок в ступе.

Володя поздоровался.

Старик присел на бревно, закурил.

— Куда ты пропал, Володя? Я уже думал, не подался ли ты, внучек, к партизанам.

— А где их найдешь?

— Хорошо поищешь — найдешь…

— Мне бы, дедушка, пистолет. Очень нужен.

— Зачем? — В старческих глазах засверкали лукавые искорки.

— Это секрет.

— Секрет? — рассердился дед. — А чего же ты пришел ко мне!.. Ему пистолет, видите ли, нужен! Ишь какой нашелся! Смотри, парень, с немцами шутки плохи. Они не посмотрят, что мал ты. Выбрось глупости из головы!

— Не глупости, дедушка. Пистолет не мне нужен.

— А кому же?

— Сержант у нас. Из плена бежал, мы лечили его. Завтра на фронт уходит…

— Ты один ко мне пришел или мать послала?

— Один.

Дед потянул цигарку, закашлялся, бросил окурок на пол и растер его ногой.

— Нет у меня пистолета. Нет! И никуда не ходи, ни у кого не спрашивай. Погибнешь и ты, и твой сержант. Ну, беги домой!

Грустный возвращался Володя домой.

«К деду, как к родному, пришел, — рассуждал мальчишка, — а он тебе: выбрось из головы глупости, не мешай!»

Поздно вечером, когда солнце уже зашло за Прусянский лес, в окошко кто-то осторожно постучал.

— Кто там? — спросила Ирина Ивановна.

— Дед Михаил. Выйди-ка на минутку. Вышла.

— Сержанта ты прячешь? — шепотом спросил дед Михаил.

— Да, — призналась она растерянно. — А откуда вы знаете?

— Малый твой был у меня, пистолет для него просил… На фронт собирается?

— Да…

— Не подосланный немцами?

— Что вы! Наш человек.

Дед из-под полы достал серый сверток и незаметно протянул Ирине.

— Передай. Ждал подходящего времени, берег для себя. Да, видно, солдату сейчас нужнее. К лесу пускай пробирается берегом, у водокачки. Вели Володьке проводить солдата. — И, немного подумав, старик добавил: — Занятный он у тебя не в меру!..

Серым осенним утром Володя и сержант подошли к берегу. Мелкая холодная изморось приятно обдала их лица влагой. Шли молча. Как только прошли водокачку, сразу же остановились у кустов. Слева виднелись серые хатки. Слобода. Справа, далеко на горизонте, железная крыша прусянской мельницы на Роси. А совсем прямо темнел густой лес.

Тут же, на ставне водокачки, висело объявление. Володя знал, что там написано. Такие объявления он уже не раз видел возле железнодорожного разъезда.

«Строго запрещается, — сообщалось там, — входить в лес. Туда имеют доступ лишь те лица, у которых есть специальное удостоверение гебитскомиссара. В противном случае военные и полицейские посты немедленно будут открывать огонь…»