Георгий Граубин - Полустанок

— Ну и не надо, подумаешь! Машка всегда продавала, а эта...

Мать осуждающе покачала головой.

В конце недели отец недовольно сказал:

— И чего ты все киснешь дома? Завел бы товарищей, что ли. Если хочешь, пойдем со мной, хоть санаторий посмотришь. Есть у нас там кое-что интересное.

— И я с Васькой пойду,— заныл братишка.— Я тоже хочу в санаторий!

— Тебе нельзя, там мухи летают,— припугнул его я.

Шурка испуганно заморгал и, засопев, занялся своими ярлыками.

Еще в первый день нашего приезда мы заметили, что около угла нашего дома вьются большие желтые мухи. В торце одного бревна оказалось осиное гнездо.

— Давай, Шурка, прогоним их отсюда, а то еще покусают,— предложил я братишке.— Землей закидаем.

Едва мы начали атаку, как в дупле что-то противно зажужжало, оттуда выкатился желтый клубок, медленно развернулся и полетел прямо на нас. Мы задали стрекача, но Шурка запнулся и растянулся на огороде. И тут же его облепили осы. Шурка заорал, как резаный, тело его покрылось красными пятнами и вздулось. На рев прибежала из магазина мать и унесла Шурку домой. А мне здорово досталось от родителей. Теперь Шурка панически боялся больших желтых мух...

...Сначала мы с отцом зашли на электростанцию. Осмотрев работающий локомобиль, отец приказал высокому, наголо обритому машинисту:

— Вот что, Кадочников, останавливай локомобиль. Золотники свистят по-бурундучиному, сальники заменять надо.

— Да где же я их возьму? — равнодушно ответил Кадочников.— У меня не база снабжения.

— Такая вещь всегда должна быть в запасе,— наставительно сказал отец.

— Была, да вся вышла,— так же равнодушно ответил машинист.— Чай, из-за этого локомобиль не развалится.

— Я сейчас позвоню в город, чтобы прислали сальники. А работать так больше все равно нельзя!

Машинист недовольно остановил локомобиль, а отец молча направился в контору. На крыльце его встретила симпатичная медсестра в хрустящей белоснежном халате. Брови у нее были темные, а щеки словно кто сметаной вымазал. Она хотела казаться строгой, но когда говорила, на щеках ее появлялись ямочки, н от этого казалось, что она улыбается.

— У нас снова титан испортился,— с вызовом подступила она к отцу.— Чинят, чинят, а никакого толку. Я требую, чтобы у нас дестиллят был всегда.

— Успокойся, Глафира,— спокойно сказал отец.— Эту рухлядь давно надо списать. Вот сейчас буду разговаривать с базой, потолкую и о титане.

В конторе было два человека — бухгалтер и счетовод. Они сидели, сосредоточенно уткнувшись в бумаги. Отец прошел к себе за перегородку. Подошел к телефону и удивленно развел руками: на стене висел телефон, а над ним чернело пустое место. Отец выглянул за дверь, спросил:

— Вы не видели, где селектор?

— Там, где и должен быть,— равнодушно щелкнула бухгалтер костяшками счетов.

— В том и дело, что нет. А ведь до обеда висел на месте.

— Ой, батюшки,— всплеснула руками бухгалтер, протискиваясь в дверь.— Я же только на десять минут отлучалась!

— А что, разве контору не запирали?

— Так за ключом я и бегала. Собралась идти обедать, а ключа нет. Я быстренько сбегала, замкнула — и на обед. Да какая же сволочь его могла утащить?

— Ну вот, только этого еще не хватало. Там одного нет, тут другого, а теперь еще и без связи остались. Да ведь селектор ни за какие деньги не купишь!

Отец закурил и хмуро уставился в пол.

— Ты вот что, сейчас иди домой,— бросил он мне,— а я займусь этим делом. В санаторий, видно, придется идти в другой раз.

Чтобы попасть домой, надо было пройти по улице поселка, а затем повернуть вниз, на станцию, там пройти через сквер, засаженный тополями и акациями, перейти через мостик, нырнуть под арку, выйти на перрон и перейти через пути.

Но только к вошел в сквер, как кто-то кошкой прыгнул мне на плечи и я, вскрикнув, упал.

— Поднять его!— властно приказал грубоватый голос.

Чьи-то руки подхватили меня, я поднялся, отряхивая рубашку. Оторванная кисточка от шапочки-испанки осталась лежать в пыли. Из кустов вышел рослый мальчишка, властно приказал:

— Обыскать!

Он был в трусах, застиранной матросской тельняшке, и с портупеей через плечо. В правой его руке торчал деревянный наган.

Меня держали двое: один маленький, прыткий и кривоногий, со свалявшимися волосами, а второй с жуликоватыми глазами и отвислой нижней губой. Они вывернули мои карманы. Пересчитав мелочь, губастый быстро сунул ее себе в карман.