Владимир Машков - Как я был вундеркиндом

Я замер на полуслове и покосился на Игоря. Догадывается ли он, что я говорю о нём? Игорь напряжённо морщил лоб, но по его глазам было видно, что не догадывается. Наверное, сообразить, что я хочу сказать, было нелегко.

У дома Александра Александровича мы остановились, и сомнения напали на меня со всех сторон. А что, если я всё это придумал? Мало ли людей с одинаковыми фамилиями, а они вовсе не отец и сын, и даже не родственники и не знакомые. Просто однофамильцы. Но Игорь к тому же похож на чеканку, которая висит в комнате Александра Александровича. Вообще-то, честно говоря, сходство весьма отдалённое, очень приблизительное.

Но попытка, говорят, не пытка. Я отбросил все колебания и повернулся к Игорю:

– Подымись на четвёртый этаж, найди там квартиру 37 и позвони.

– А кто там живёт? – спросил Игорь.

– Позвони, я тебя очень прошу, – повторил я. – Только не говори, что я с тобой пришёл…

Так ни о чём не догадавшись, Игорь вошёл в подъезд. Я представил, как он взлетает, перепрыгивая через ступеньку, на четвёртый этаж и нажимает кнопку звонка. А вдруг Александр Александрович вышел из дому?

Нет, Александр Александрович дома. Вот он выскочил на балкон и кого-то высматривает. Не меня ли? Как же он догадался? Или Игорь рассказал?

Я едва успел присесть и спрятаться за «Жигули», которые стояли у подъезда.

Значит, всё-таки Игорь – сын Александра Александровича. Что и требовалось доказать, как говорил, заканчивая объяснение задачи, сам Александр Александрович.

Вечером меня позвали к телефону.

– А-квадрат говорит, – послышался знакомый голос. – Так вы меня, кажется, называете?

– Я не знаю, – пролепетал я в трубку.

– А я знаю, – сказал Александр Александрович и, помолчав, спросил: – Твоя работа?

– Вы о чём? – я прикинулся непонимающим.

– О том, – ответил Александр Александрович. – Спасибо тебе.

– Пожалуйста, – сказал я, потому как понял, что притворяться больше нет смысла.

– Приходи, научу чеканить. Приходите вдвоём с Игорёшкой.

– Ты готов? – спросил я у Гриши.

Мой друг стоял посреди комнаты. Он закрыл глаза и мысленно, про себя повторил ещё раз всё, что ему предстояло совершить. В поте лица мы тренировались целую неделю. Должно получится, как задумали.

Гриша открыл глаза и кивнул мне:

– Я готов.

Волнуясь, я набрал номер телефона и услышал высокий петушиный голос Льва Семёновича.

– Я вас слушаю.

– Лев Семёнович, здравствуйте, дорогой, – крикнул я по-английски в трубку и махнул рукой Грише – мол, начинай.

Взмахивая руками, Гриша закружил по комнате. Он надул щёки и загудел, как самый настоящий самолёт.

– Простите, я не расслышал, – откликнулся Лев Семёнович. – С кем имею честь?

Мне пришлось кричать, потому что Гриша совершенно меня заглушал. Само собой, что кричал я на чистом английском языке.

– Это я, ваш ученик Роберт Полозов. Я в аэропорту. Вынужденная посадка. Как ваше здоровье?

– Это вы, Роберт? – Лев Семёнович был очень удивлён и спросил по-русски.

– Да-да, Роберт, – я не сдавался и шпарил по-английски. – Я лечу в Индию, на трассе – сильная облачность. Вынужденная посадка. Слышите, как гудят самолёты?

Последние слова я говорю по-русски. Это сигнал для моего друга. Гриша начинает гудеть, словно самолёт, идущий на посадку.

Чтобы гудеть по-настоящему, Гриша махал крыльями, то есть руками, и всё ниже и ниже наклонялся, пока, наконец, не распластался на ковре посреди комнаты и не затих.

– Слышу, слышу, мой дорогой, – радостно закричал старик. – У вас отличное произношение.

– Это ваша заслуга, Лев Семёнович, – воскликнул я. – Когда я говорю, все меня слушают. А когда я замолкаю, все спрашивают, кто меня так замечательно научил говорить по-английски. И я отвечаю – мой любимый учитель Лев Семёнович…

– Вы очень добры ко мне, мой мальчик…

Я слышу, как Лев Семёнович едва сдерживает слезы, – так взволновало учителя, что ему позвонил любимый ученик.

Я подал знак Грише. Мой друг вскочил на ноги, зажал двумя пальцами нос и занудливым, простуженным голосом, как диктор в аэропорту, объявил:

– Внимание, внимание! Объявляется посадка на рейс номер 1979…

– …Лев Семёнович, – поспешно прокричал я в трубку. – Мой рейс… Объявили посадку…

– Слышу, слышу, – ответил Лев Семёнович. – Как жаль, что нам не удалось побольше поговорить с вами, Роберт.

– Мне тоже, но я рад был услышать ваш голос. Обнимаю, будьте здоровы…

– Спасибо, мой дорогой. Гуд лак, май бой! (Удачи, мой мальчик!)