Владимир Степаненко - Компасу надо верить

Меня кто-то ударил по плечу. Я обернулся и увидел Олега.

— Юрка, я точно узнал. Работал экскаваторщик Мурашкин.

Меня качнуло. Перед глазами поплыли темные круги. Хорошо, что Олег поддержал, а то бы я шлепнулся на землю.

— Ты чего побледнел? — Олег крепко обнял меня и вывел из толпы. — Ну и дурак же я! Ты — Мурашкин! Да ты не волнуйся! Твой дядька не мог работать: он слесарь. Я точно говорю! За минерами послали!

Снова раздался пугающий вой сирены. Толпа медленно раздалась, пропуская машину скорой помощи. Я увидел милиционера. За ним стоял темно-синий мотоцикл с коляской. По коляске шла широкая красная полоса.

— Все дороги перекрыли! — сказал Олег. — Боятся взрыва!

Сирена в карьере продолжала надсадно выть, нагоняя тоску. Я не мог вымолвить ни слова. Осторожно освободился от объятий Олега.

— Доедешь сам?

Я кивнул головой и растерянно зашагал в сторону Встреченки. Но страх за дядю Макария скоро заставил меня остановиться. Вмиг пришло решение. Я побежал через поле к реке. Неожиданно передо мной выросла старая ветла. Длинная ветка оцарапала мне лицо. Я оторопело остановился. Не раздумывая, бросился по крутой, осыпающейся тропинке к воде.

Холодный декабрьский ветер дул вдоль течения. Я засунул руки поглубже в карманы брюк, чтобы согреться. Белые гребешки волн медленно накатывались одна за другой на песок. Гнили выброшенные рыжие листья осин и тополей, пузырчатка и длинные плети рдеста.

За рекой был карьер. Надо было переплыть реку. Стоило мне об этом подумать, как тело сразу покрылось пупырышками. Река показалась еще темнее, а свинцовый блеск воды пугал нестерпимым холодом. «Ошибки нет, подорвался дядя Макарий!» — я рванул рубашку. Посыпались пуговицы. Быстро скрутил куртку и брюки. Узел туго перетянул ремнем. Тело посинело. Челюсти свело, и зубы лихорадочно выстукивали дробь.

Вода заколола ноги, как будто я стоял босиком на битом стекле. Когда я забрел выше пояса, захватило дух, но я сделал последнее усилие и бросился в воду. Тысячи острых иголок вонзились в тело. Чтобы согреться, я изо всех сил заколотил ногами и принялся загребать рукой.

Узел с вещами оказался очень тяжелым. Больше всего, наверное, весили мои ботинки на резиновых подошвах.

Река, где я переплывал, была неширокой. Но я скоро выбился из сил. Берег был уже рядом, когда левая вытянутая рука подогнулась и вещи чиркнули по воде. Я почувствовал, что больше не смогу их удержать, и бросил. Но я плохо размахнулся. Узел не долетел до куста и упал в воду.

Мне пришлось сделать еще несколько взмахов руками, прежде чем я почувствовал под ногами дно. Я подхватил мокрые вещи и бросился бежать по берегу, чтобы согреться. В воде было теплее. Холодный ветер хлестал по голому телу, и оно синело, покрывалось гусиной кожей.

Царапая тело и руки, я продирался через густой камыш. Под ногами чавкала грязь. На одну минуту я позволил себе остановиться, чтобы одеться, и снова побежал.

План удался. Через несколько минут я уже поднимался в гору. С каждым шагом дорога делалась все круче и круче. Во многих местах ее перерезали русла весенних ручьев.

Гора была невысокой, не то что за нашей Встреченкой. Я выбрался наверх. Впереди стоял рабочий с красным флагом. Он еще издали угрожающе закричал:

— Про-ва-ли-вай! Тре-во-га!

Оказывается, взрывники выставили оцепление по всему карьеру.

— Я к дяде! Он экскаваторщик!

Мне ничего не оставалось делать, как снова спуститься к реке. Хорошо, что эти места мне знакомы. Я решил пробираться низом и идти вдоль камышей. Каждый год, когда становилась река, мы приезжаем с ребятами резать камыш. Едем на санках. В руках палки с острыми гвоздями — штрыкалками…

Раздавшийся вой сирены прервал мои мысли. Я больше не мог выдержать и бросился бежать в гору. Подниматься пришлось по руслу паводкового ручья. После недавних дождей мел размок, и идти было трудно. Наконец я выбрался наверх и с трудом отдышался. Здесь уже не было никакого ограждения. Колхозники давно убрали подсолнухи, и на поле чернели толстые палки будяков. Скоро я добежал до дренажной канавы. От дяди Макария я знал, что врагом номер один в карьере объявлена вода. Для ее сбора вокруг карьера поставили понижающие насосы, пробили водосборную шахту. Дренажная канава должна задержать сток паводковых вод в карьере.

Наверху ветер был особенно порывистым. В мокрой одежде я начинал замерзать. Не было сил, чтобы бежать.

И вдруг, неожиданно для себя, в лощине я увидел столпившиеся машины: белые — скорой помощи, красные — пожарные.