Лазарь Карелин - На тихой улице

Коля помнил его. Незадолго до своей гибели командир отряда торпедных катеров Владимир Быстров навестил семью. От этой краткой встречи с отцом у пятилетнего Коли осталось в памяти и мало и много… Отец носил его на руках. Он был сильный и ловкий. Курил трубку. У него был громкий голос, и он часто смеялся. Еще у отца были усы, от которых медово пахло трубочным табаком, а когда отец целовал сына, усы чуть-чуть кололись.

Это было все, что осталось в памяти мальчика. Но время не стерло эти воспоминания, а, наоборот, углубило их, придав всякой мелочи значение целого открытия. Образ отца, дополненный рассказами матери, бабушки и его фронтовых товарищей, год за годом все полней открывался Коле, и уже не понять ему было, что он помнил, что узнал из рассказов, а что и сам домыслил о нем.

Долго простоял Коля с закрытыми глазами, стараясь увидеть себя на палубе катера, чтобы плыть все вперед и вперед — навстречу увлекательным опасностям, но вместо привычной картины моря воображение рисовало сейчас нечто иное. То видел он себя снова дома, и в ушах начинал звучать печальный голос матери, то вспоминал разговор с судьей, то… Тут Коля открыл глаза. На мгновение солнце ослепило его, а потом он услышал голоса приятелей, которые кричали и махали ему, зовя сыграть в волейбол.

Солнце светило, друзья были рядом и звали к себе, в кармане куртки лежали вкусные бабушкины бутерброды, и жизнь представилась Коле совсем не такой уж мрачной, как за минуту до этого.

Колины товарищи играли в волейбол в узком проходе между глухой стеной дома и кирпичной стеной сарая.

Это место двора называлось «заповедником». Никто из ребят не мог бы точно сказать, почему самый темный угол их двора получил такое название. Одно было известно юным обитателям дома: через «заповедник» ходить было небезопасно. Только самые отчаянные мальчишки свободно чувствовали себя в каменном коридоре «заповедника». Часто на лавочке, что стояла здесь у стены, располагались на отдых взрослые. Тогда на грязную доску лавки стелилась газета, а на нее выкладывалась нехитрая снедь и со звоном ставилась бутылка водки. Так уж повелось, что все случайные поллитровки, перепадавшие иной раз работавшим в доме малярам, полотерам или водопроводчикам, распивались на этой лавке.

Все матери в доме как огня боялись «заповедника» и строго-настрого запрещали своим ребятам даже близко подходить к этому месту. Но мальчики постарше далеко не всегда подчинялись материнским запретам.

Колины друзья были все народ мужественный, самостоятельный. Крепкие, рослые ребята, у которых уже и пушок над верхней губой потемнел, они считали себя полновластными хозяевами двора, да и всей улицы. И, конечно же, не было для них во дворе места интереснее, чем «заповедник». Здесь они чувствовали себя на короткой ноге со взрослыми, бывалыми парнями и оттого вырастали в собственных глазах.

А взрослые, бывалые люди, что забредали сюда распить случайную бутылочку, то ли по легкомыслию, а то и просто по недомыслию подвыпивших людей частенько сами же и давали ребятам закурить, не стыдясь их, разнообразили свою речь бранными словами или же гоняли ребят за водкой, забыв, запамятовав о собственных детях, глупо полагая, что уж их-то дети здесь не появятся.

Коля подошел к товарищам и сразу включился в игру. Кто-то подал ему мяч, кто-то принял его подачу, а суматошный кудрявый паренек, прозванный ребятами за смуглое свое лицо Цыганенком, как ни в чем не бывало торопливо пожал Коле руку и просительно шепнул:

— Колька, подкинь! Буду гасить!

Коля же, как и всегда в игре, только бровью повел: куда, мол, тебе, коротышке! — и перебросил мяч долговязому флегматичному парню, который лениво поднял руку, лениво подпрыгнул и «вложил» мяч чуть ли не под самую сетку.

— Есть, Сашок! — радостно крикнул Коля, довольный удавшейся комбинацией, а еще больше тем, что все так просто и хорошо получилось, что ребята ни о чем его не спрашивают, не ругают и не сочувствуют — Коля боялся и того и другого, — хотя наверняка уже знают обо всех его злоключениях.

— Комбинационная игра! — по-своему истолковав то, что Коля не внял его просьбе и отпасовал мяч не ему, а Саше, громко провозгласил Цыганенок. — Пас как бы на меня, все меня блокируют, но я уклоняюсь и завершающий момент отдаю Дылде.

— За что и получаю вознаграждение, — заметил Сашок, с неожиданной для него быстротой шлепнув ладонью расхваставшегося приятеля по спине.

— Порядочек! — строго сказал Коля. — Счет восемь — десять!