Альберт Иванов - Деревянный хлеб

Санька записывал в тетрадку названия этих фильмов и, когда вырос и сам уже имел детей, неожиданно обнаружил ее.

Поразительно!

За каких-то три года он просмотрел 153 кинокартины, многие по три-четыре раза. Ковбойские, такие, как «Случай в пустыне», «Путешествие будет опасным», «Мститель из Эльдорадо»; пиратские — «Остров страданий», «Королевские пираты»; о благородных разбойниках — «Приключения Робин Гуда», «Долина гнева»; комедии: «Сестра его дворецкого», «Петер»; исторические — «Мария Стюарт», «Дорога на эшафот», «Башня смерти»; экзотические — двухсерийная «Индийская гробница», четырехсерийный «Тарзан» («Тарзан», «Тарзан ищет Джейн», «Тарзан находит сына», «Приключения Тарзана в Нью-Йорке»); картины, поставленные по романам А. Дюма: «Граф Монте-Кристо», «Расплата», «Три мушкетера», «Железная маска»; шпионские — такие, как «Сети шпионажа»; гангстерские — «Судьба солдата в Америке»; кинокартины ужасов — «Газовый свет»; лирические — «Мост Ватерлоо»; музыкальные, фантастические, фильмы-сказки…

Словом, получил полное кинообразование по разделу зарубежного довоенного кино. По традиции, сохранившейся до наших дней, кинопрокат давал картинам свои названия. И только впоследствии Санька узнал, что «Путешествие будет опасным» — на самом деле, знаменитый «Дилижанс», а «Сети шпионажа» — не менее известный «Танжер»; даже купленный дублированный в пятидесятых годах итальянский фильм «Дайте мужа Анне Заккео» назвали в прокате «Утраченные грезы»… Кинопрокат любит красивые кассовые названия.

Титров перед трофейными фильмами не было; имена и фамилии актеров пацаны знали от взрослых, которые помнили их по довоенному кино. Если сядешь в зале рядом с малолеткой, тот тебя измучает вопросами: «Чего он сказал?.. Он кто?.. А где наши, а где немцы?» Малыши хотели знать: за кого болеть, кому сочувствовать. Война была свежа в памяти.

До войны на центральной улице города находился один кинотеатр «Спартак», а после получилось два. Бомба угодила прямо в зрительный зал, его расчистили от развалин и превратили в «Летний», под открытым небом. Зал со всех сторон зажимали глухие торцы уцелевших домов, холст вешали прямо на стену, а зрители сидели на садовых скамейках, расставленных рядами. Те, кто жил близко, приходили со своими стульями: места не нумерованные, прозевать можно — тогда стой всю картину.

Больше всего на свете пацаны завидовали одному семейству. В стене, что над кинобудкой, где из кирпичей торчали рельсы когдатошнего балкона, жильцы пробили из своей квартиры окно в «зал», положили на рельсы доски и каждый вечер появлялись бесплатно смотреть кино. Они восседали не шелохнувшись, на табуретках в два рядка: позади — четверо взрослых, впереди — три маленькие девочки. Из самого окна тоже кто-то постоянно выглядывал. Вероятно, соседи, родственники или гости, приглашенные на фильм. Если взглянуть из зала вверх, сквозь луч проектора, кажется — люди висят в воздухе над головой. Надо еще видеть, как уходят жильцы, когда сеанс кончается, потому что настил неустойчив и можно запросто загреметь вниз.

Второй «кинотеатр» — тот же самый, точнее, широкий коридор, бывшее фойе. Здесь оборудовали зимний зал. У парадного входа, с колоннами и каменными вазами в глубоких нишах, вертелись барыги, они толкали трехрублевые билеты за пятерку. У них были связи с кассой: иначе откуда у каждого пухлые гармошки билетов, иной раз на целый ряд в пятнадцать мест?! У «Спартака» толпами отирались пацаны. На кино у них денег не было. Три рубля — как-никак! Они прорывались, чуть зазевается контролер; перепиливали напильником крючок у двери запасного выхода во время сеанса; скидывались наиболее пронырливому на билет, и тот открывал своим окна, а если забиты, то форточки в туалете и курилке. Или прошныривали, когда валил поток после фильма. Хотя на выходе тоже стоял контролер, там в сумятице пролезть было легче, незаметней. Тем более не окажешься в пустом зале как белая корона: впускали и выпускали из зала почти одновременно.

При входе, отрывая контроль, предупреждали: сохранять билеты до конца сеанса — с тех пор осталась соответствующая надпись и на нынешних билетах Иной раз на середине картины зажигали свет и начинали гонять зайцев. Пацаны метались по залу, ложились ничком на пол между рядами, резво лазили под стульями либо прятались на дощатой сцене за холстом экрана и оттуда уже не высовывались — плохо, но видно! — лучше не рисковать.