Альберт Иванов: Деревянный хлеб

— Пора! — Витька вскакивает.

Летит к ограде, махом через забор, хвать грабли. «Стой!» Лысая Тетка — во двор, Витька — в калитку, Тетка — за ним, пробежка в сторону моста… Он нарочно не нажимает, чтобы прибавить ей прыти. Да еще начинает нарочно прихрамывать и спотыкаться — это пробуждает в ЛТ подспудные силы.

А он сам-то, Санька, чего? Хватает Витькину лопатку — и прочь отсюда, жахнет еще кирпичом из трубы, как из миномета!

Взрыв!!!

Санька оглянулся на бегу: в доме не было окон, трубы — тоже, на ее месте в крыше зияла здоровенная дыра. Неужели труба улетела как ракета? Не дай Бог она грохнет чуть погодя где-нибудь по базарной площади! Но тут Санька догадался: труба обрушилась внутрь дома.

Так и надо спекулянтке проклятой!

Дом вдруг густо задымился, ярко замелькало пламя, с пожарной каланчи из города донеслось беспокойное звяканье колокола. Раньше они как-то не подумали, что дом может сгореть. Ну, считали: рванет — и все. И вот на тебе!

Санька перевел дух только за железнодорожным мостом, вдали от города.

Узнают — посадят как пить дать! Как пить дать — значит, запросто, воды ведь не жалко. Их тоже не пожалеют.

Нет, не отбояришься: ЛТ хорошо Витьку запомнила. И найти будет нетрудно: у Пожарина тетрадочка-улика! Уж он-то постарается навести милицию на их вслед: почему они, мол, за ЛТ следили, вот записано?!

А если вдруг заодно и сарай с чурками сгорит, ничем не оправдаешься. Кто тебе поверит, что ЛТ деревянный хлеб пекла? Да и это еще не причина, чтобы дома взрывать! Отправят в колонию, родня будет всю жизнь Лысой Тетке за дом выплачивать. Ну а на то, что они ей все-таки жизнь спасли, в милиции ответят: «Не затевали бы, спасать не пришлось бы!»

Санька боялся идти домой до самого позднего вечера… Его вроде бы не искали…

Пожарин, наверно, не рискнул никуда сообщать о своих догадках, если они и возникли. Впутываться в темное дело с хлебом ему не светило. Короче, он не донес, а причина могла быть только одна: струсил.

Но случилось худшее…

Возле казармы Санька встретил Юрку. На нем, как сказала бы бабушка, лица не было. Он, захлебываясь и проглатывая слова, стал рассказывать. Он долго рассказывал, повторял все снова и снова, словно в нем какую-то запруду размыло. А в тяжелой Санькиной голове вспыхивало только одно слово: «Убили».

Если бы Витька не оставил там свою саперную лопатку, если бы не оставил…

Было так. Взрыв избавил Коршуна от погони, ЛТ понеслась обратно к дому. Он задами пробрался во двор казармы. И здесь, за сараями, случайно, а может и нет, его встретил Пожарин. Стал избивать. Витька схватил палку, Пожарин вынул финку… Тот самый нож, что подарил ему Санька, чтобы подмазаться.

Юрка сам ничего не видел, случайно увидел все Рыба-лоцман из окна четвертого этажа казармы. Рыбу уже допрашивали — он тут же побежал сообщать с перепугу об убийстве.

Подошла мама, прижала Саньку к груди.

— Это все ваши драки!.. — зарыдала она.

Похоронили Витьку Коршуна на кладбище возле каменоломни, куда под охраной неделю назад привезли работать немецких военнопленных. Они тоже сняли свои суконные фуражки, как и русские мужчины — кепки. Часовые не снимали пилоток, не положено. Они не знали, что Витька погиб в неравной схватке с врагом…

Отчим, сжав белые губы, крепко держал обмякшую Витькину мать.

Юркин отец привез на тачке мраморного ангела с бронзовой надписью на плите: «Спи спокойно». Ангела установили в изголовье могилы.

С того вечера Пожарин исчез бесследно.

Санька, уже став Александром Семеновичем, встретился с ним только в тысяча девятьсот семьдесят пятом.

Прошло двадцать восемь лет.

Время летит в одну сторону и с каждым годом наращивает скорость, взяв хороший разгон… Александру Семеновичу уже тридцать девять, как когда-то предрекал сорокалетний майор. Самому «майору» — Санькиному отчиму, подполковнику в отставке, — шестьдесят восемь, маме — пятьдесят восемь, а бабушке — почти девяносто. Но она по-прежнему бодрая, разве только на ноги жалуется. Мама частенько побаливает, отчим еще крепок и бодр.

Александр Семенович с женой и двумя детьми изредка в летние отпуска прилетает в Южно-Сахалинск, куда забросила отчима с семьей воинская судьба. Там прекрасная рыбалка: по пути к Корсакову в озере, выходящем протокой в Охотское море, ловятся крупные дальневосточные красноперы и попадается таймень на свежую селедку.

В семьдесят пятом слетать на Сахалин не пришлось. В июле послали из подмосковного Ступина, где он жил и работал, в командировку на завод-смежник добывать запчасти — в тот самый город, где прошло детство.