Альберт Иванов: Деревянный хлеб

Они выбрались наружу. Снова посвечивая фонариком, приставили доску в точности к дырках, оставшимся от гвоздей. Гвозди вначале всовывали руками, затем вжимали по самую шляпку совком лопаты.

— Вот и лопата пригодилась, — торжествовал Витька, посмеиваясь над Юркой. — Ты что ж, молотком хотел?

На прощанье, нарвав у Лысой Тетки вишен полную сумку, друзья, отплевываясь косточками, вернулись к мосту. Собрали всякий древесный хлам, разожгли костерчик и сели у донок. Река от пламени костра погрузилась в еще большую тьму. Они молчали, поглядывая на прутья с натянутыми течением снастями. Вода булькала в подмоях, и от этого ритмичного всхлипа хотелось спать.

Они проснулись, когда уже начало светать. По воде змеился пар, траву гнула к земле роса, мокрые кузнечики выбирались на все еще теплый песок обсушиться.

На донки сели два больших окуня и заморыш-ерш, меньше червя длиной.

Часам к пяти утра, когда через мост погнали на тот берег мычащих коров, ребята, поймав десяток окуней и золотистых плотных язьков, сложили их в Витькиной сумке.

— Гляди! — встрепенулся Коршун.

Мимо них бодро прошагала к лестнице Лысая Тетка с корзиной овощей, — день был базарный.

— До обеда все свободны, она не скоро вернется.

— А вдруг нам целый месяц дежурить придется, пока она еще хлеб печь вздумает? — обеспокоился Юрка.

— Месяц так месяц, — беззаботно отозвался Витька. — Искусство требует жертв.

Под жертвою он, очевидно, имел в виду Лысую Тетку.

В воде отражался косогор с огрызком фабричной трубы. Всяких подвалов, подземелий и подземных этажей в городе после войны было множество. Пацаны не раз лазили туда и просто шныряли по подземельям из любопытства. Однажды они заблудились под разрушенной фабрикой — паутина ходов на разных уровнях, — заглянули в один проем: далеко уходил круглый кирпичный лаз, с железными скобами в стене. Неужели мы так глубоко забрались? — ужаснулись они и полезли вверх, где виднелось небо. Велико же было их изумление, когда они очутились на макушке этого огрызка фабричной трубы, — город лежал под ними!

Клевать перестало. Друзья смотали снасти, поднялись по лестнице на косогор и… остановились. На огромном валуне — если его столкнуть, он мог с ходу снести всю лестницу и напоследок потопить понтон моста — сидели, покуривая, Пожарин и Рыба-лоцман.

— Брату Митьке ухи захотелось, — улыбнулся Пожарин, переврав известную фразу из фильма «Чапаев».

— Иди сам налови! — спрятал сумку за спину Витька, они даже не успели поделить пойманное.

— Половину мне, — отрезал Пожарин и протянул руку. Рыба-лоцман захихикал.

Коршун увернулся и помчался к дому. Пожарин догнал и сбил его с ног.

Санька и Юрка стояли онемевшие, смотрели, как он, вытряхнув сумку, отбирает себе рыбу покрупней.

— До чего жадны, — бубнил он, складывая оставшуюся мелочь обратно. — На.

Коршун выгреб и бросил эту рыбу ему под ноги:

— Бери всю! — закричал он.

— Жила, — ухмылялся Пожарин.

Витька внезапно подбежал к Юрке и, вырвав у него лопату, направился к грабителю. Ребята не видели Витькиного лица, но, вероятно, оно было такое, что Пожарин струхнул и тоже бросил отобранную рыбу ему под ноги:

— Псих! Я ж для понта, шучу, — повернувшись, он засунул руки в карманы и зашагал к притихшему Рыбе-лоцману. Проходя мимо ребят, Пожарин неожиданно пнул Саньку сапогом.

— Рыболовы… — процедил он.

Юрка и прихрамывающий Санька подошли к Витьке, собиравшему рыбу.

— Друзья называются, — ворчал он, не поднимая головы. — На ваших глазах убить могут, вы не пикнете.

— А ты за меня заступился? — вспылил Санька.

— Правильно он тебя двинул, — сказал Коршун. — В следующий раз будешь знать, что своих надо выручать.

— Санька! — окликнул Пожарин. — Бинокль верни!

— А ты — духовушку!

— Отдал уже твоей бабке, пульки кончились! А ты, — показал он кулак Витьке, — лучше не попадайся!

— Я теперь всегда с лопатой ходить буду!

— Надорвешься!!

— А у меня саперная лопатка есть! Ею ловчее! — засмеялся Витька.

Пожарин тоже деланно засмеялся, не нашелся что сказать.

В тот же день Санька вернул бинокль. Пожарин придирчиво осмотрел, но не нашел к чему придраться.

— Если б ты его… — многообещающе начал он.

В конце длинного коридора появился Витька Коршун. Он тогда не шутил, даже издали было видно, что у него в руке саперная лопатка. Он шел, поигрывая ею как тростью.

Пожарин не спеша повернул было к себе.

— Куда ты, муй вруг? — гулко захохотал Витька. — Мой враг, на польском. Против лома нет приема? Боишься?