Сергей Медынский - Тигровые каникулы

Шарик на Васю поглядывает, будто спрашивает: «Ну чего ждем? Пошли!..»

— Пошли, Шарик!

Солнце приготовилось завалиться за вершины деревьев. Вторая половина дня.

Шарик бежит без азарта, нехотя.

Вышли из-за перепутанных валежин, Шарик остановился, тихонько зарычав.

Чистые красивые следы протянулись из-за бурелома, сделали плавный поворот и скрылись за деревьями.

Осторожно, будто опасаясь вспугнуть зверя, Вася пошел к следам. Поглядел — они! Точь-в-точь как те, у полыньи, где зверь воду пил.

Шарик в след носом ткнулся, зарычал.

Вася сорвал с плеча карабин. Передернул затвор, патрон в патронник загнал. На Шарика цыкнул:

— Молчи…

Сломал прутик, ткнул им в след. Веточка мягко пошла в снег — мороз не очень схватил, следы свежие!

Медленно поднял Вася ствол карабина вверх и прислушался.

Ни звука.

Только толчки его собственного сердца отдавались в ушах.

«А вдруг сейчас кто-нибудь выстрелит — отец или дяди! — замирая, подумал Вася. — Тогда моя находка будет считаться? Или не будет?»

Он подождал несколько секунд и плавно нажал спусковой крючок.

Выстрел раскатился как гром салюта, и сопки ответили Васе торжествующим эхом.

И вдали — бум-м… бу-бум-м… — ударили почти одновременно три ответных выстрела. Словно ждали Васиного известия.

— Нашли! Шарик, нашли! — закричал Вася и вдруг запрыгал, не снимая лыж. — Нашли-и-и!..

Шарик смотрел на хозяина и жмурился от снега, отлетавшего с Васиных лыж.

— Ведь это ты нашел первый, — вдруг сказал Вася, — ты нашел! Спасибо тебе! — и, нагнувшись, поцеловал Шарика в лоб.

Шарик почувствовал Васину радость, лизнул руку хозяина, уставился на него ласковым, любящим взглядом, весело виляя хвостом.

— Теперь скоро! — сказал Вася, беря Шарика на поводок.

Шарик, будто поняв, что его хозяин поджидает старших, спокойно пошел рядом.

Идут не спеша. Тигр не рысь. Тут один на один делать нечего. Вася следы рассматривает. Вот здесь прыгнул зверь на поваленное дерево. Прошел вдоль него, снова вниз спрыгнул.

Заметно, что зверь несколько раз куснул сугроб. Наверное, пить захотел. Снегу наелся, не побоялся простудиться.

«Может, все-таки это тигренок? — думает Вася. — Может быть, мать у него погибла, вот он один и ходит?»

Наверху, на сопке, отец показался.

— Эгей! — кричит. — С находкой тебя!

И вниз, к Васе.

А с другой стороны дядя Макар появился. Потом Николай подъехал.

— Ну, зверолов, на чей след напал?

— Да вот, — говорит Вася, — глядите. — Здоровый котенок! Одна пятка с кулак!

Снова четверо идут по тропе. Только тропа эта уже не впустую, а по следу. А чей след?

Около пня, где зверь потерся загривком, Вася увидел несколько ворсинок. Поднял их со снега, положил на ладонь. Три желтых волоска, один черный.

— Вроде бы и тигр, — говорит Вася. — Смотри, пап, расцветка-то тигровой масти!

Идут звероловы широкими скользящими шагами, каждый отталкивается палкой, зажатой в правой руке, и, как крылом, взмахивает левой.

Разговоры смолкли. На таком ходу говорить неудобно. Тому, кто идет впереди, не расслышать идущего сзади. А головой вертеть некогда. Идти надо. Зверя догонять. Отмеряют охотники километр за километром.

У большого дерева видно, как вставал зверь на задние ноги, а передними всю кору изодрал. Точил когти, точь-в-точь как домашняя кошка о табуретку. Ясно отпечатались следы задних лап.

«Молодой тигр, потому и след невелик, — думает Вася. — Или это тигрица? У нее следы меньше, чем у тигра».

След прервался. Вокруг чистый снег.

— Ну, куда твой тигр улетел? — смеется отец.

— Горностай на тетереве улетел, это еще понятно, — говорит Макар. — А этот на чем? На вертолете?

У ствола старой липы лежат кусочки отломанной коры. Рядом, с ветвей другого дерева, сбит снег, большие комья упали вниз.

Похоже, что зверь перепрыгнул с липы на сук амурского бархата, а оттуда соскочил на упавшую лиственницу и по ее наклоненному стволу сошел вниз.

— Видал? — спрашивает Игнат.

— Видал, — говорит Вася. — Тигру так не прыгнуть.

Где-то далеко-далеко завизжал, закричал какой-то зверь в предсмертной тоске. Слабо пролетел по тихой белой тайге звук и замер.

— Охотился, — говорит Игнат. — Кабанчика задрал. А скоро мы его самого в плен брать будем!

И вот уж совсем не сладить с собаками. Тянут поводки, повизгивают, будто просят: «Пустите! Близко зверь! Пора начинать!»