Сергей Медынский - Тигровые каникулы

— Осторожней, — говорит Игнат. — А то как накроет нас кедром, это почище, чем Васина рысь, будет!

Вдалеке, косолапо проваливаясь в снег, идут два лесоруба. К ним заторопился Игнат.

— Э-ге-гей! — кричит.

Двое остановились, руками замахали: «Давай, мол, иди, не бойся».

А сами присели на свежий пенек — устроили перекур. Охотники подошли поближе. Один из лесорубов улыбаться начал, все шире, шире, будто знакомых встретил.

И вдруг говорит:

— Здорово, Игнат!

Вася оглянулся на отца, а тот стоит какой-то растерянный. Видно, не узнал он лесоруба.

— Госпиталь под Курском помнишь?

— Пашка?! — изумляется Игнат. — Пашка, здорóво! Ты как же меня узнал? Вот так встреча!

— А я в газете твою фотографию видел. Прочитал, что знатный ты тигролов. Все написать письмо собирался. Сейчас смотрю, люди из тайги идут. Как глянул — сразу тебя узнал. А ты не изменился!

— Ну да, — говорит Игнат, — седина уж в висках, сын, смотри, взрослый… Знакомьтесь: вот братаны мои, вот сын Вася.

Стоят все, разговаривают наперебой, а Вася смотрит на лесоруба во все глаза: «Неужели это тот самый Паша Соловьев, с которым отец вместе на фронте был?..»

— Давай-ка еще одно дерево свалим, да и шабашить пора, — говорит дядя Паша помощнику.

Лесорубы подходят к большой лиственнице и утаптывают вокруг нее снег.

Потом дядя Паша — он вальщик — смотрит вверх, определяя наклон вершины, смотрит по сторонам, прикидывая, куда лучше уложить дерево.

В руках у него металлическая рама с бензиновым моторчиком. Затарахтел, затрещал мотор, закрутилась натянутая на кронштейне цепь. Цепь вроде той, что на Васином велосипеде, только из нее наружу торчат острые, крепкие зубья. Это ленточная пила. Стремительно, беспощадно вгрызается она в плотную древесину.

Дядя Паша делает два глубоких надреза, выпиливает клин в стволе лиственницы. Помощник обухом топора выбивает этот клин.

Вальщик заходит с другой стороны, и снова зубчатая лента уходит в ствол дерева.

— Сейчас упадет, — через плечо говорит дядя Паша. — А ну-ка, Василий, три шага назад, а то вдруг отскочит комель.

Лиственница начинает клониться. Вальщик с помощником неторопливо отходят в сторону, проваливаясь в глубокий снег, поглядывая на падающее дерево.

С негодующим треском летит вниз лесной великан, глухой плотный удар раскатывается по тайге. Снежный шлейф дрожит в воздухе, оседая.

Вася подходит к огромному пню, остро и свежо пахнущему душистой смолой.

Желтый срез с красно-бурой сердцевиной оторочен толстым слоем коры.

На срезе плотно рисуются годовые кольца.

— Лет сто, сто пятьдесят, — говорит Вася.

— Да нет, побольше. Может, и все триста, — отзывается дядя Паша. — Это уж старая лиственница. Видишь дупло? Надо было ее лет на сто раньше спилить!

— А вот дерево, — указывает отец. — Что это?

— Тисс.

— А сколько ему лет?

— Спилить надо, тогда скажу, — отвечает Вася. — Я кольца годовые сосчитаю.

— Собьешься, — улыбается дядя Паша. — Знаешь, сколько тиссы могут прожить? Три-четыре тысячи лет. Древесина у них такая плотная, что не углядишь ничего на ней. И годовые кольца ложные бывают. Лучше уж не считай, не трать времени!

— Пошли в поселок? — предлагает Игнат.

— Сейчас все вместе поедем, — говорит дядя Паша. — У нас смена кончилась.

Трактор, лязгая гусеницами, подползает к поваленному стволу.

Молодой парнишка, чокеровщик, накидывает петлю стального троса — чокера — одним концом на дерево, другим на крюк трактора.

Надсадно рыча, трактор вытягивает стволы из лесной чащи. Один, другой, третий…

Все растет и растет связка громадных стволов — хлыст, как говорят лесорубы.

Медленно, нехотя ползет хлыст за могучей машиной. Трактор выходит на широкую просеку, охотники и лесорубы — за ним.

Стволами деревьев и стальными гусеницами накатана, утрамбована широкая дорога.

Вася привязал к поясу тонкий ремешок, идущий к лыжным носам. Сам идет, а лыжины за ним скользят. Приятно по тайге идти пешком. Надоело — все на лыжах да на лыжах.

Дальневосточные леса обычно называют тайгой, хотя по-настоящему тайга — это лес, в котором только хвойные деревья. А если среди них растут лиственные породы: амурские бархаты, ильмы, маньчжурские орехи, тиссы, — это, говоря языком специалистов, уже не тайга. Такие леса называют широколиственными и кедрово-широколиственными.