Энн Файн - Нотсо Хотсо.

— Да, очень скверно. Должно сильно зудеть.

И это после пяти лет ветеринарной школы? Да такое я мог бы ей сказать бесплатно! Но я только стоял там, тихонько осыпаясь, пока она осматривала дальше.

Затем я отключился. Я не был в состоянии выслушивать детали, так что по сей день я не совсем уверен, сказала ли она, что это была чесоточная имитация чесотки с экземой лёгкой степени, или чесоточная экзема со слабым налётом чесотки, или все эти болезни разом. Я только помню, что старался высоко держать голову и размышлять о внутренней красоте.

Внезапно мисс Мэссингпоул протягивает гигантскую баночку с какой-то жёлтой кремообразной дрянью:

— Это должно помочь.

Леди Лавандовой Комнаты снимает крышку и нюхает:

— Пахнет не очень приятно.

Чё-оорт! Ну, надо же. Вещица-то не предназначается для принятия твоей ванны. Или для твоего лица. Это вообще-то для моей задницы. И раз она поможет, как думает Ветеринар Мэссингпоул, то для меня она — первосортная.

Мисс Намусоришь-На-Мои-Коврики-И-Я-Убью-Тебя всё ещё смотрит с сомнением:

— Как же это на него намазывать?

«Я буду сидеть не двигаясь, — мысленно обещаю я. — Я буду сидеть неподвижно .»

Но она не об этом беспокоится.

— Эта штука такая липкая, я никогда не вымою её из-под ногтей.

О, моя ты дорогая! Надеюсь, Вы понимаете, что я чуть не свалился со стола, от такой её искренней тревоги и печали обо мне. О боже! Может быть, она скорее заберёт меня домой и позволит мне расцарапать себя дополногооблысеня, чем рискнёт коснуться одним из своих совершенных Перламутровых коготков противной, дурно пахнущей жёлтой дряни.

— У меня идея, — сказала Главнокомандующая Мэссингпоул. — Мы побреем его.

Эй, на чьей она стороне?

Я вытаращился.

И миссис Т. тоже:

— Побрить его?

— Да. Это превосходная идея. (Я замираю от ужаса. Она включает бритву.) Мы сбреем всю оставшуюся шерсть. И тогда крем будет лучше втираться. Проблема уйдет быстрее. А вся его шерсть отрастёт достаточно скоро.

О, конечно! Чудненький план!

Я поворачиваю голову к той самой леди, которая когда-то вызволила меня из клетки; которая когда-то решила, что я буду полезным для её семейства; которая купила мне мою первую настоящую собачью постель и мою ярко-красную пластиковую миску; которая подходила пятнадцатьраз в мою первую ночь, чтобы утешить и успокоить меня.

Она любит меня. Я знаю это. Но угадайте, что эта пронырливая изменница сказала Мяснику Мэссингпоул?

— Отлично. Приступим!

Они были безжалостны, эти леди. Я думаю, что никогда ещё так не сражался, и не помню, чтобы я когда-либо так быстро проигрывал.

Поговорим о жестокости . Миледи Мэссингпоул орудовала бритвой как герой фильма ужасов, который Вам ещё не разрешают смотреть, и при этом она угрожала мне анестезией , если я не прекращу извиваться!

А Королева Ручки-в-Креме придавила меня к столу локтями. (Я и сам тщательно забочусь о своих лапах, как всякий щенок, но её паранойя о совершенных ноготках уже не лезет ни в какие ворота).

Брррр.

Брррр.

Брррррррр.

БРРРРРРРРРРРР.

Я, конечно, надеюсь, что никто никогда и в половину не будет так жесток с Вами. Когда они закончили, пол медицинского кабинета стал похож на пол парикмахерской, девицы с блестящими черепами снова в моде.

И я был голый . Моя кожа была как у общипанного цыплёнка.

Они прервались для малюсенькой дискуссии о том, где остановиться.

— Хвост бреем полностью?

— Да, я оставлю только чуточку на самом кончике.

— А что насчёт головы?