Мария Халаши - На последней парте

— А когда ты кончаешь? — спросила Кати.

— В четыре. Я здесь и живу, совсем рядом с заводом, в момент добежим. А пока проваливай к черту! — предложил он вполне добродушно.

Как и чем заняла Кати это время — до четырех часов дня, — навсегда останется тайной. То есть не навсегда, конечно, потому что рано или поздно все выясняется, нужно только подождать. Факт тот, что в школе Кати не была, и ровно в четыре часа она стояла перед заводскими воротами, поджидая Руди. Она пряталась за фонарным столбом, чтобы не попасться на глаза сторожу и чтобы он не предложил ей еще раз хворост в белом пакетике. Вскоре появился и Руди, в берете, лихо сдвинутом на затылок. Черные кудри совсем закрывали ему лоб.

— Это пальто мне долго прослужит, — сказал он, заметив Кати.

Они прошли вдоль заводской ограды и свернули в улочку. Здесь выстроились маленькие облупившиеся беленные известкой домики. Перед каждым был крохотный палисадник. Руди выбрал самый облупленный, самый безобразный из всех и велел Кати подождать у дверей.

Двери! Словно эту калиточку когда-либо можно было принять за дверь! Сбита из трех планок, даже замка нет. Другие домики выглядели получше, в палисадниках уныло покачивались голые кусты, летом на них, должно быть, и цветы были. А метрах в ста, не больше, строились новые дома. Три больших жилых дома стояли уже готовенькие, выкрашенные в желтый цвет. Но, конечно, Руди нужно было непременно в самый поганый дом перебраться!

Соскучившись, Кати стала постукивать ногой по забору, но тут заметила перед домишком манекен, и ей сразу стало веселее. Головы у манекена не было, из шеи торчала палка, вместо ног была другая палка, подлиннее, — казалось, кукла стоит на одной ноге. На оба плеча было накинуто по связке красного перца. Они очень шли этой безголовой кукле! Кати только-только решила рассмотреть ее поближе, как из дому вышел Руди. В руке у него была бумажка. Сердце у Кати подпрыгнуло.

— Эта, что ли? — спросил Руди.

Кати развернула, и перед глазами у нее радостно заплясала первая фраза: «На что, девочка, жалуешься?»

— Эта!

Руди недоуменно смотрел на сестру. Вот ненормальная! Сама смеется, а из глаз слезы катятся…

Было, наверное, уже половина седьмого, на темной улице большими пляшущими пятнами отражался свет фонарей, когда Кати подошла к подъезду Марики. «Она ведь сколько раз приглашала!» — подбадривала себя Кати: от одной только мысли, что она идет в гости, у нее начинало ныть в животе.

Расставшись с Руди, она легко нашла дорогу домой, хотя впервые уезжала одна так далеко. К счастью, папы еще не было дома, а Шаньо только что появился: он как раз доставал из-под половичка ключ, когда пришла Кати. Шаньо приветствовал сестру словами:

— Умираю с голоду!

Кати сунула портфель в ящик, схватила кастрюльку, налила ее до половины водой, поставила на газ, потом очистила большую луковицу и тоже бросила в воду. Затем достала сковородку, ту самую, которую обнаружила под ящиком еще в бытность здесь тети Бёшке, положила в нее полную ложку жиру, растопила, засыпала сверху мукой, добавила туда еще немного паприки. Когда заправка подрумянилась, Кати сняла ее с огня, плеснула чуть-чуть холодной воды, размешала, чтобы не было комков, потом вылила в кипящую воду. Подождав еще минутку, чтобы суп загустел, Кати выключила газ. Шаньо, словно кот, кружил у Кати за спиной, нюхал воздух, никак не мог дождаться, когда уж будет готова еда. А Кати еще поджарила на жире нарезанный маленькими квадратиками хлеб и наконец объявила:

— Ну, давай есть!

Она извлекла с нижней полки стола две большие облитые глиняные миски, доверху налила в них супу, бросила в суп поджаренный хлеб, потом разыскала ложки (на это ушло минут пять, потому что оказались они в комнате на стуле) и вместе с Шаньо стала с аппетитом уплетать густую похлебку.

Роль нашлась. Можно сунуть ее Феттер под нос! Можно-то можно, но ведь Кати не была сегодня в школе. Тетя Дёрди сказала, что если это еще раз случится… Она не договорила, что тогда будет, но ясно одно: ничего хорошего ждать не приходится… И вот это случилось!

Последний кусочек хлеба Кати проглотила с таким вздохом, словно то был по меньшей мере целый слон. А потом вдруг вскочила и бросилась к тете Лаки — может, посоветует что-нибудь умное. Конечно, не Кати — тете Лаки, а наоборот!

— Хорошо, что заглянула, — сказала тетя Лаки, — а я тут пирожки с яблоками испекла.

Она положила три штуки на тарелочку, посыпала их сахарной пудрой и поставила перед Кати. Два пирожка Кати уписала в одну минуту, а третий бережно взяла в руку.