Мария Халаши - На последней парте

— Феттер! — зашумели в классе.

Секунду назад Кати еще рассчитывала про себя, какую колбасу ей купить — за три двадцать или за шесть форинтов; конечно, трехфоринтовой колбасы выйдет вдвое больше, зато шестифоринтовая гораздо вкуснее, и значит…

Но вдруг она прислушалась. Феттер? Вечно всюду выбирают эту Феттер! Она и библиотекарь, и звеньевая, и тетради раздает перед уроками! Только и знает, что распоряжается! И что они все в ней находят? А мамаша-то у нее какая противная…

Как-то днем Кати повстречалась с Феттер у магазина. В магазине было много народу. Кати собиралась купить сахару, ну и — раз уже все равно в очереди стоять — спросила у Феттер, что ей купить. Аги нужно было кило муки. Когда Кати выскочила с покупками, к магазину подошла Агина мама. Кати отдала муку, сдачу и уже открыла рот спросить, что задано по истории. Не потому, конечно, что ее это так уж интересовало, но о чем же еще говорить с Аги Феттер? И вдруг Феттер-мама стала подталкивать свою веснушчатую дочку, а ей, уходя, бросила через плечо:

— Агике некогда, Агике нужно заниматься!

Вот! Даже мамаша у нее противная, у этой Аги!.. А тетя Дёрди согласно кивнула:

— Хорошо, пусть будет Аги Феттер. Еще двоих нужно.

— Марику! — закричала Кати.

Все обернулись.

— Да, Марику! — сердито повторила Кати, хотя никто не возразил ей.

Да и кто бы стал возражать? Марику в классе все любили, хотя, правда, никогда никуда не выбирали. Но она и так все делала, всем помогала, хотя никто ей этого не поручал. Например, на экскурсии она тащила сумку Бори Феньо, которая совсем расхныкалась и все говорила, что у нее ноги ломит. Коняшка до тех пор носился по горам, пока не упал; Марика подхватила его, заставила спуститься к роднику и промыла ему рану, хотя именно Коняшка утром на трамвайной остановке сильно стукнул ее по лодыжке… А выбирают всегда почему-то Феттер!

Первым поддержал Кати Пишта Кладек.

— Верно, пускай будет Мари!

Еще бы Пиште не радоваться такой идее! Как-то он сказал во дворе, что Марика самая красивая девочка в их классе. Это слышала и Феттер. Она только голову вскинула, такая уж у нее привычка — голову назад откидывать, когда ей что-то не нравится. Но нравится, нет ли — это ее дело, потому что Кати тоже считает, что Марика у них самая красивая. Косы у нее толстые и длинные, до самого пояса. Если наблюдать за ними, многое понять можно. Вот, например, запрыгали весело туда-сюда, только бантики на концах мелькают, — значит, у Марики хорошо на душе; если повисли неподвижно и бантики поникли, как осенние листья, — значит, грустит Мари. А лицо у нее круглое-круглое, совсем как румяный пушистый персик. Кати очень полюбила Марику. Она с удовольствием подсела бы к ней сейчас и сказала:

«Слушай, Персик, ты мне очень-очень нравишься! И, знаешь, не сердись, пожалуйста, что я в тот раз выбила у тебя из рук завтрак, да еще и выругала — растяпа, мол. Ты ведь знаешь, как это бывает: чувствуешь одно, а говоришь совсем другое. Вот и Надьхаю так. Когда я уезжала сюда, сказала ему: «Ну, пока, я в Пешт уезжаю!» — а он буркнул: «Скатертью дорожка!» — толкнул меня и умчался куда-то. А потом, когда мы сели уже в поезд, смотрю — он из-за станционного здания выглядывает, на нас смотрит. А когда поезд тронулся, закрыл лицо локтем и заплакал. Вот и мне, Персик, так же реветь хотелось, когда я обидела тебя».

Конечно, Кати никогда ничего подобного не говорила Марике.

Предложение было принято. Тут же избрали еще и Пишту Кладека, которого назвала Мари. Тетя Дёрди перешла к программе концерта. Она предложила выступить с двумя стихотворениями, пьесой-сказкой, потом разыграть еще одну сценку и, наконец, показать танцы. В танцевальную группу войдут хорошие гимнасты, а тетя Луиза, учительница гимнастики, позанимается с ними. Времени осталось немного, недели четыре, не больше, так что танцевальной группе придется репетировать по три раза в неделю, поэтому пусть записываются только те, кто сможет ходить на все репетиции. Ну, и конечно, кого-то нарядят дедом Микулашем, он будет вести программу, а два гнома помогут ему раздать подарки.

— Но это пусть останется в секрете, — предупредила всех тетя Дёрди, — это сюрприз. Обещаете? — спросила она.

— Обещаем! — зашумели ребята.

Кати красным карандашом рисовала на обложке хрестоматии дебреценские сосиски.

— Ты, Кати, тоже обещаешь? — Тетя Дёрди смотрела прямо на нее.