Хаим Оливер - Как я стал кинозвездой

После девочек пришла очередь мальчиков. Нам тоже задавали разные вопросы, интересовались, как мы учимся, играем ли на каком-нибудь инструменте, умеем ли танцевать, и тех, кто производил хорошее впечатление, посылали на фотопробы, то есть фотографироваться.

Вопросы задавали сценарист Романов и Мишо в сандалетах. Черноусый шагал последним и время от времени одобрительно покачивал головой. Никто не смел ему противоречить.

Когда они подошли ко мне, ноги у меня задрожали, как будто я стоял на ходулях, и от испуга даже перестало урчать в животе. Потому что смотрели они на меня очень-очень критически, в особенности Романов, он почему-то уставился на мою родинку.

— Настоящая? — спросил он.

— Ч-ч-что? — заикаясь выдавил я из себя, еле живой от страха. — Р-родинка? Нет!.. То есть да!.. То есть нет, не настоящая! — признался я под конец, потому что вообще-то не особенно люблю врать.

— Зачем она тебе? — усмехнулся он. — Сотри. И тушь с ресниц тоже сотри, ты же не девочка, верно?

— Н-нет, — пролепетал я, — не д-девочка. — И решительно стер родинку, которую Лорелея мне утром нарисовала.

— Он мальчик, мальчик! — услышал я голос мамы, которая неведомым образом пробилась ко мне с корзиной в руках.

Мишо в сандалетах кинул на нее сердитый взгляд: ему не понравилось, что мама вмешалась в разговор без разрешения.

— Как тебя зовут? — спросил он меня.

— Энчо… Энчо Маринов… — ответил я и, зная, о чем еще будут спрашивать, быстро отбарабанил: — Тринадцать лет, математика, химия, физика, труд — круглые шестерки (о грамматике я предпочел не упоминать), играю на губной гармошке и пою.

— Ах вот почему у тебя такие музыкальные уши! — проговорил Мишо.

Я покраснел от стыда за мои проклятые уши, Милене с третьей парты они тоже не нравятся, но чем я виноват, такие уж достались…

— Хорошо, — обронил Черноусый. — Замечательно…

Бас у него мощный, в точности как у нашего директора.

Лорелея чарующе (любимое мамино слово) улыбнулась ему, он ответил ей почти такой же улыбкой, и я понял, что меня возьмут сниматься. Романов шепнул Мишо:

— Попробуй его на Тоби. Взгляни, какая мордашка. Глаза раскосые, уши торчат… Может подойти…

Лорелея немедленно вмешалась опять:

— Мы рассчитывали, что он будет Орфеем… — И снова чарующе улыбнулась Черноусому, тот в ответ кивнул.

Но Мишо в сандалетах всерьез обозлился:

— Предоставьте уж нам выбор исполнителей, дорогой товарищ. А ты, Энчо, поднимись на эстраду, пусть тебя сфотографируют, фотографам передай — пусть сделают побольше крупных планов, чтобы хорошо было видно лицо.

«И уши», — подумал я про себя и побежал фотографироваться.

А когда сделали последний снимок, помчался со всех ног в туалет. И надо же! Там засели какие-то верзилы с сигаретами в зубах. Я еле дождался, пока они докурят, они обозвали меня сосунком, я их — софийской шпаной, они полезли драться — трое на одного! Влепили мне под дых и в челюсть, у меня изо рта хлынула кровь, и только тогда они удрали, оставив весь туалет в моем распоряжении. Через какое-то время я отдышался и снова пришел на площадку.

При виде моей распухшей, треснувшей губы мама страшно разволновалась, я наплел ей, что налетел на дверь, и она успокоилась и сказала:

— Хорошо хоть, что фотопробы уже позади.

Таким образом, все обошлось благополучно.

Вскоре пробы окончились. Из нашей группы отобрали тридцать восемь человек. Я был под номером двенадцатым, и Лорелея обрадовалась:

— Слава богу, что не тринадцатый: это несчастливое число!

Тринадцатый номер достался Росице. Бедняжка!.. Лорелея считает, что это уже само по себе предвещает моей новой подружке провал.

Фотографы убрали свои аппараты и принялись за привезенное в ящиках пиво, а те кандидаты в артисты, которых забраковали, ушли в огорчении, только некоторые из них остались за воротами дожидаться членов комиссии, чтобы поговорить с ними в более интимной обстановке и передать дары, привезенные со всех концов Болгарии.

На эстраду поднялся Мишо в сандалетах. Почему именно он все время распоряжался, я не понял, — наверно, он правая рука Черноусого, который, как предполагает мама, является директором студии, уж никак не меньше.

Мишо сказал:

— Итак, друзья, нам удалось отобрать семьдесят три кандидата. Хочу сразу же предупредить, что в съемках примут участие не больше двадцати. Второй тур отборочная комиссия проведет через месяц, таким образом, у вас будет время подготовиться, чтобы показать нам то, что вы лучше всего умеете: петь, танцевать, играть на каком-нибудь инструменте. Разумеется, мы будем счастливы, если среди вас отыщется и будущий Орфей. Однако к исполнителю этой роли предъявляются особенно большие требования: помимо всего прочего, он должен быть красив и хорошо сложен… В общем, желаю вам успешно подготовиться к нашей следующей встрече. До свиданья. О дне и часе мы вас известим.