Владимир Добряков - Зуб мамонта

— Еще на лбу тебе надо было написать! — шумно задышав маленьким носом с рыжей веснушкой, возмущалась Галка. — Ведь три раза тебя предупреждала. Ты обещал. И пожалуйте — обманул. Всех ребят обманул. Собрались, ждем, я волнуюсь, думаю, не заболел ли? Говори, почему не пришел?

— Ну, какая ты, Гребешкова, — стоял на своем Алька, — Не веришь. Что мне, поклясться перед тобой?

— Клянись! Скажи «честное пионерское»…

— Почему обязательно пионерское? Могу по-другому: клянусь зубом крокодила и когтем леопарда…

— Костиков, эти шуточки оставь для других. Мы говорим о пионерском поручении, которое ты сорвал…

Гребешкова и еще бы нашла что сказать нерадивому члену ее звена, но помешала учительница математики.

И снова — неприятные минуты. Не один только Костиков запутался в хитростях движения поезда из пункта А в пункт Б, но почему-то именно Альке досталось больше других. Строго глядя на него, Лидия Васильевна сказала, что в последние дни он стал хуже выполнять домашние задания, что на уроках вертится, слушает невнимательно. Альке даже пришлось и дневник подать учительнице, где она своей маленькой и решительной рукой вывела ему хотя и не очень жирную, но все же малопочтенную двойку.

Какая в двойке радость! Алька расстроился, однако еще сильнее, казалось, расстроилась Гребешкова. Но если Альке было жалко себя, то звеньевая жалеть его не собиралась. На переменке — новые упреки, нотации, от которых у несчастного и затюканного Альки голова шла кругом, в ушах звенело, а потом правая рука вдруг сама собой в кулак стала сжиматься.

И когда под конец Галка пригрозила, что придет к ним домой и специально поговорит о племяннике с его тетей, то Алька поднял этот сжатый кулак и, словно рассерженный индюк, прошипел:

— Только сунься попробуй — отведаешь! — И для большей убедительности повертел кулаком перед ее носом с рыжей веснушкой.

И Динка Котова поддержала его:

— Ты, Галочка, слишком принципиальная. Мало ли чего бывает. Ну, не успел сделать, что же здесь такого? Зачем на человека бросаться? Надо прощать недостатки… Алик, — Динка тронула его за руку и повела по коридору, — твоя тетя Кира, прежде чем стала художником в театре, кончала какое-нибудь училище или институт?

Алька еще не остыл после спора со звеньевой. Он не сразу ответил:

— Институт кончала… Не помню, как называется. Какое-то искусство.

— Ты не переживай, Алик. Будто Гребешкову не знаешь. Общественница! Чего хочешь наговорит. Странная она. То хорошая, приветливая, добрая, а то будто с цепи сорвется. Не понимаю таких людей…

Котова ожидала, что Алька обрадуется ее поддержке, но тот разговаривать о звеньевой почему-то не захотел.

— А-а, — неожиданно сказал он, — вспомнил: тетя кончала институт прикладного искусства…

Насморком Алька не отделался. Уже вечером в тот день, когда ловил циклопов, почувствовал озноб, зашмыгал носом. Тете он ни на что не пожаловался, пораньше лег спать, укутался ватным одеялом. Глядишь, отогреется за ночь на своей мягкой тахте — все и пройдет.

Не прошло. Утром проснулся с головной болью, носом не продохнуть. Если тетя вечером каким-то чудом ничего не заметила, то сейчас, едва вошла в комнату и услышала его дыхание, сразу заподозрила неладное. Алька и скрывать не стал, что накануне промочил ноги. Бесполезно было скрывать: все равно допытается. И он так объяснил, что совершенно и тревожиться не о чем. Ну, немного промочил ноги. Ну, посморкается в платок, пусть даже покашляет. Ерунда. Даст тетя какую-нибудь таблетку, он выпьет, не поморщится, если нужно, и в школу может не пойти. И порядок, завтра будет здоров.

Хоть «скорую помощь» тетя и не стала вызывать, но одной таблеткой дело не кончилось. Альке пришлось надеть теплую байковую рубашку, проглотить столовую ложку сладковатой микстуры и дать слово, что весь день не будет вылезать из-под одеяла.

— Смотри же, Алексей, — уходя наказала тетя, — если ослушаешься, очень крепко обижусь на тебя. Юрию напишу. Отцу будет неприятно… Может быть, я на работе отпрошусь…

— Тетечка, не надо отпрашиваться, — тронутый ее волнением, сказал Алька. В эту минуту он ясно понял, что нарушить слово будет с его стороны просто бессовестно. — Я все сделаю, как ты велишь. И микстуру выпью, и температуру через каждые два часа буду мерить, и не стану ходить по полу. Только, тетечка, скажи, пожалуйста, Валерке, чтобы зашел ко мне. — Алька жалобно показал глазами на рыбок. — Покормить их надо. Для чего же тогда циклопов ловил? Из-за них ведь простудился.