Владимир Добряков - Король живет в интернате

Андрей смутился еще больше, с недоверием поднял глаза на Сергея Ивановича: «Шутит. Директор, и вдруг советуется со мной».

Сергей Иванович, угадав его мысли, сказал:

— Я — вполне серьезно. Мы, конечно, будем выправлять его, но нам нужна помощь. Рассчитываем на тебя.

— Значит, я должен шефствовать над ним?

— Больше, чем шефствовать. Надо взять его под особый, личный контроль. Я понимаю, это трудное задание, но, мне кажется, кое-чего ты смог бы добиться. Так согласен помочь?

— Я попробую, — нерешительно произнес Андрей. — Он парнишка хоть и балованный, но смышленый.

— Прекрасно. Я надеюсь на тебя. А мальчика надо выправлять. И как можно скорей… — Директор помолчал, прищурил глаз, будто решая в уме сложный пример, затем усмехнулся и доверительно взглянул на собеседника. — Тут, видишь, еще такое дело… Этого можно бы и не говорить, да ладно, ты уже большой, все понимаешь — скажу. Рома без отца рос, а теперь будет у него отец. И, кажется, человек очень порядочный. На днях ко мне приходила мать Ромы. Интересные вещи рассказывала. Она сиротой росла и, как говорится, всякого повидала. И вот встретился ей теперь человек, который, как она выразилась, «всю жизнь ее перевернул и глаза открыл на хорошее». Два часа она сидела тут, рассказывала. Будто, говорит, на свет заново родилась. В людей поверила, в хорошее, а главное, в себя поверила. Даже учиться снова собирается… Вот она мне и задала задачку. «Я же, говорит, теперь со стыда сгорю, если Рома будет так вести себя при Льве Васильевиче» (это будущий муж ее). Да-а, — протянул Сергей Иванович. — Вот какое в жизни бывает.

Он задумался, глядя перед собой, потом взъерошил пальцами густые русые волосы и добавил:

— И она права. Раньше с этим мирилась, потому что не понимала, безразлично было, а теперь сына хочет видеть уже не таким — лучше. Видишь, какую нам с тобой задачку задала. Нелегкая. А решить надо. Решим?

— Попробуем, Сергей Иванович, — солидно, как и подобает взрослому, ответил Андрей.

Сергей Иванович посоветовал, с чего лучше начать, как держать себя с Ромой, сказал, что, если трудно будет, пусть, не стесняясь, заходит. Напоследок предупредил:

— Разумеется, все, что я тебе говорил о матери Ромы, должно остаться между нами… — Да, кстати, — вспомнил директор. — Преподаватель физики показывал твою модель турбины. Хорошо сделал. Я и не знал, что ты такой мастер!

Андрей от удовольствия покраснел.

— А теперь можешь идти отдыхать, — вставая с дивана, сказал Сергей Иванович. — Ты, кажется, в волейбол играл? Поспеши, — улыбнулся он, — как бы там без тебя восьмиклассники не разделали вас под орех. А матери передай большой привет. Не забудешь?

— Обязательно передам, Сергей Иванович! До свидания! — радостно сказал Андрей и вышел из кабинета.

Делегация французских учителей интересовалась решительно всем. Учителя побывали в общежитии, заглядывали в спальни. В столовой, увидев дежуривших шестиклассников, которые мыли после обеда посуду, они одобрительно заговорили о чем-то между собой, а высокий рыжеватый мужчина в желтом берете, заходя то с одной, то с другой стороны, щелкал затвором фотоаппарата, улыбался и благодарил: «Мерси, мерси». Посетили гости и животноводческую ферму интерната. Осмотрели крольчатник, птичник с курами и важными индюшками, свинарник. Учениками четвертых классов везде была наведена такая чистота, что француз в желтом берете израсходовал целую катушку фотопленки.

Делегацию сопровождало человек сорок интернатовцев. Была среди них и Светлана Пащенко. Она изучала французский язык, имела по нему твердую пятерку, и теперь ей было страшно интересно — сможет она хотя бы что-нибудь понять из того, что говорят иностранцы. Но как Светлана ни прислушивалась — разобрать почти ничего не могла. Только иногда улавливала отдельные знакомые слова и по ним смутно догадывалась, о чем идет речь. Светлана расстроилась: какая же она после этого отличница и гордость школы, как не раз повторяла учительница французского языка Вера Петровна.

Но все-таки не напрасно ее хвалила учительница. Когда, набравшись храбрости, Светлана подошла к худенькой женщине в очках и, красная от смущения, спросила по-французски, как ее зовут, иностранка до того обрадовалась, что обняла Светлану и что-то быстро сказала своим коллегам. Те окружали Светлану, ласково посматривая на нее и оживленно переговариваясь. А женщина в очках на ломаном русском языке сказала: