Владимир Добряков - Приключения послушного Владика

— Так уж любит гостей принимать! Так любит! — сказала бабушка Катя. — Совсем вроде тоже недавно малая была, а теперь вона — невеста!

— Она помогала тут без меня? — спросила Нина Михайловна.

— Ругать не буду, хвалить не стану. Что просила ее — делала. А так больше вот с ними, — бабушка кивнула на ребят. — Вроде как за командира у них.

— Нос не дорос… до командира! — сказал Егорка.

Иван Петрович с удивлением перевел глаза на сына.

— Пых, пых! — насмешливо сказал он. — Что-то в тебе, Егорий Иванович, петушиного задору сегодня много. И важности. Ты, пых-пых, лишний пар спусти. Самому легче будет.

Все же в голосе отца насмешки было немного, а больше — веселого лукавства. И Егорка не обиделся. Сказал, засмеявшись:

— Ну, папка, с тобой не соскучишься!

Не иначе как Наташа была влюблена в свой кружевной передник: чашки и блюдца, стоявшие на подносе, она внесла в комнату, вновь красуясь в нем. И правда, очень шел ей этот передник. И Владик, пожалуй, только сейчас впервые по-настоящему увидел Наташу. И большие глаза ее, и радостную улыбку, которую она с такой охотой дарила всем, и быстрые, ловкие, загорелые руки: они так проворно брали с подноса чашки и блюдца и расставляли их на столе. «Вон та, голубенькая, мне достанется», — подумал Владик. И когда Наташина рука прямо перед ним поставила голубую чашку с надбитым краешком, ему сделалось необыкновенно приятно. Как хорошо, что он уговорил маму отпустить его! А то сидел бы сейчас дома и дрожал — вдруг затренькает под окнами звонок Васяты?

В следующую минуту радость его омрачилась. Отцу Наташа подала чашку без цветочков, без узоров, — она была, как больничный халат, белая, с ручкой и носиком в виде трубки.

— Папа, — сказала Наташа, — поднимаю. — Она осторожно опустила рычаг, укрепленный с правой стороны кровати, и голова больного вместе с подушкой приподнялась.

«Даже голову не может поднять», — задохнувшись, подумал Владик.

А Иван Петрович, поняв эту неожиданно наступившую тишину, весело проговорил:

— Чай готов, извольте кушать! Только не вижу отчего-то великого творения кулинаров?

И сразу стало легко. Снова взметнулись Наташины косы, уносясь вслед за хозяйкой на кухню.

Ошибался Егорка, говоря, что после ужина колбаски не будут такими вкусными. Ничего подобного! Владику казалось, что никогда в жизни не едал он более лакомых вещей. Он сидел за столом в кругу своих новых друзей, напротив сидела Наташа. Опустив гребеночки ресниц, она чуть улыбалась и не спеша, с наслаждением откусывала белыми зубами коричневую колбаску. Прекрасные колбаски! Самые лучшие на свете!

Они шли тем же проулком, что и днем. Но выглядел он иначе. Уже не светило солнце, не было видно рыжей хохлатки с цыплятами. Для них это ночь, третьи сны видят. А какая же это ночь! На верхушках деревьев еще розовато посверкивают последние лучи, резвятся не успевшие набегаться за день ребятишки, а по шоссе несутся машины и совсем еще не собираются подсвечивать себе дорогу огнями фар.

Посмотрев на большегрузную машину с прицепом, на бирюзовом радиаторе которой чернели пять новеньких букв, Егорка завистливо сказал:

— Красивая какая! Когда отец ездил на своем ЗИСе, то КамАЗов еще не было.

Тему эту никто не поддержал, да и сам Егорка шел нахмуренный, сомкнув губы, несильно подфутболивая камешек на дороге. Молчание затянулось, и Толик, печально вздохнув, сказал:

— Встречаете, провожаете… Надоело, ведь правда?

— Глупо, — сказала Наташа. — Очень глупо рассуждаешь. И не считай, что мы тебя провожаем. Просто гуляем перед сном.

— Это называется — вечерний моцион, — уточнил Сережка. — Колоссально укрепляет нервную систему. Везде об этом пишут. Крепкий сон делается. А крепкий сон…

— Как же тебя не провожать, — перебил Егорка. — Вон они, пиночетовцы!.. Почему-то третьего не видно.

На лужайке двое мальчишек играли в бадминтон. Один из них — с цепочкой на шее и огромной медной бляхой широкого ремня — поймал воланчик.

— Петро, глянь, — обратился он к приятелю, у них пополнение… Эй, галстуки! — крикнул он. — Еще одного наняли? Откуда такой, в штанишках?

— Между прочим, мастер спорта по самбо! — внушительно сказал Егорка. — Не гляди, что ростом мал, руки-ноги ломает и фамилии не спрашивает. Учти это, Витек, на всякий случай.

— Вот этот? — зажмурив один глаз, рассмеялся Витька. — А ну, пусть покажет. Я не побоюсь.

— Дурачок! Он подписку давал, чтоб не связываться с такими.