Владимир Добряков - Вредитель Витька Черенок

Ему не хотелось говорить при Данке о Леньке. Но она, подходя к ребятам, сразу заметила что-то неладное, Минуту назад были такие оживленные, а тут стоят у забора, словно побитые. Молчат. И какую-то бумагу Эдик спрятал в карман. Опять тайны?.. И Эдику в конце концов пришлось сказать — от Данки отделаться было нелегко. Потом Эдик даже и Ленькин «ультиматум» показал.

Разумеется, из его слов выходило, что на Ленькины угрозы они чихают, никакого фонарика отдавать не собираются, а с его нахальным посланием поступят вот так. И Эдик небрежно разорвал листок на мелкие части. А потом положил обрывки на ладонь и, улыбаясь, дунул на них.

Бумажки белыми бабочками разлетелись по траве.

Но трудно было обмануть Данку. Она посмотрела на рассыпанные бумажки и сочувственно сказала:

— Не переживайте. Мне кажется, он только пугает.

— Ага, — недоверчиво протянул Костя, — пугает! Знаешь, какая у него компания? Все под его дудку пляшут. Рабы…

Эдик оборвал его:

— Будет тебе страху нагонять. Паникер! Правильно, ничего он нам не сделает… Идемте лучше скорей. Время только теряем… Да. Молоток возьму…

Кроме молотка Эдик захватил и лопату. Вдруг клад найдут — надо же чем-то выкопать.

«Так уж и найдем!» — с сомнением подумал Костя. Но вслух об этом не сказал: опять Эдик паникером обругает…

Грунт на лужайке оказался даже помягче, чем во дворе у Данки. С трех-четырех ударов молотка стальная пика чуть ли не вся уходила в землю.

Эдик никому не хотел доверять этой ответственной работы. Пусть Костя с Данкой играют в мяч, а он будет искать.

Сам бы он попробовал играть в мяч, когда только и ждешь — вот сейчас пика упрется во что-то твердое! Но нет, не упиралась. Проколы в шахматном порядке следовали через каждые десять сантиметров. Костя уже насчитал их сорок, пятьдесят… Никакого толку. А затем и считать перестали.

— Может, с того боку колоть? — посоветовал Костя.

Попробовали — бесполезно.

Время приближалось к обеду. Железный прут, еще недавно бурый от ржавчины, теперь сверкал, как никелированный. Не удивительно: не одну сотню раз пришлось ему глубоко впиваться в сухую землю. Дважды прут на что-то натыкался, но радость была преждевременной: путь стальной пике преграждали обыкновенные камешки. Казалось, все проверили, во второй и третий раз прощупывали одни и те же места.

И все же надежда не покидала их. Снова и снова вбивали они тяжелым молотком отполированное стальное жало. И вот опять — преграда. Очередной камешек? Или, наконец…

Эдик вытащил из земли пику и несильными ударами стал вбивать ее рядом. Ага, есть! Прут на той же глубине вновь уперся в твердое. Это даже по звуку угадывалось — удар уже не глухой, а четкий, звонкий.

— Что? — прошептала Данка. Ее большие глаза с надеждой смотрели на Эдика.

— Кажется, то самое, — также шепотом ответил Эдик.

— Камень, наверно, — боясь поверить в удачу, выдохнул Костя. Но все же схватил лопату.

— Обожди, — Эдик настороженно огляделся по сторонам. Поблизости никого не было. Лишь к крайней даче шли женщины с ведрами, да впереди, по склону оврага, паслась белая коза, привязанная веревкой к дереву.

Эдик облизал сухие губы.

— Дай, я сам. — Он копал торопливо, не останавливаясь; по лицу стекал пот. Скоро лопата звякнула обо что-то металлическое.

— Осторожно, — молила Данка. — Не спеши.

Не спешить Эдик не мог. Припав на колени, он принялся выгребать землю руками. Костя помогал ему. Тускло блеснул кусочек зеленой эмали. Вот уже видна крышка с оббитой дужкой.

— Убери руки. Без лопаты не возьмешь…

Наконец находка — у них в руках. Это старый бидон, пролежавший в земле, видно, немало лет. Железо местами проржавело почти насквозь. Внутри что-то лежит: тяжелый! Да и крышка не зря прикручена проволокой.

Эдик скинул с себя рубаху и завернул в нее драгоценный бидон.

— Пошли!

Оттопырив губы и щурясь от солнца, Ленька Красная рука лежал на траве в ленивой блаженной позе. Босая грязная нога закинута на ногу, в руке, будто золотую чашу, он держал пустое блюдце с отколотым краем. Нестриженая голова Леньки покоилась на футбольном мяче. Обшарпанная покрышка мяча с одного боку сильно расползлась по шву. Оттуда пузырем выпирала камера.

— Ну, скоро там? — крикнул Ленька. — Пошевеливайся! Все сам, поди, жрешь!

— Ничего я не ем, — обиженно отозвался Санчо.