Георгий Струмский - Наско-Почемучка

— Здравствуй, Ванка! Тысяча триста двадцать семь шагов.

— Что?

— Улица длиной в тысяча триста двадцать семь шагов. Не самая длинная. Надо ещё промерить шоссе сверху донизу вдоль деревни.

— И этим ты занимался целое утро?

— Почему утро? Я и вчера промерил некоторые улицы. Но шоссе, наверно, длиннее всех.

— Шоссе идёт по деревне по крайней мере километра три.

— Может быть. Но точно ли?

Я не на шутку разозлился. Есть ведь города, где улицы имеют и по десять, и по пятнадцать километров, а то и больше. Может, и их начнём измерять шагами? А может, нам стукнет в голову таким же образом измерить экватор?

— Экватор? — заинтересовался Наско. — А почему бы и нет?

И так на меня поглядел, что я испугался, как бы он сию же минуту не отправился на экватор. Поэтому я сразу же согласился пойти измерять шоссе. И началось…

До самого обеда мы промеряли это шоссе. Если вас интересует — вышло точно шесть тысяч четыреста тридцать семь шагов.

После обеда переобулись, даже носки сменили. И работа продолжалась.

Самым высоким деревом оказался тополь, который рос среди низкого берегового ракитника. Но прежде чем мы это установили, мы измерили ещё пять других тополей и две шелковицы, которые на вид вовсе не казались высокими.

Установили, что колокольня на два метра выше школы. Но зато у школы больше всего окон — ровно шестьдесят два.

Самое толстое дерево, ореховое, — у нас во дворе. Ствол у него не такой, конечно, как тот бамбуковый, о котором рассказывал Тошко Африканский — обезьяна из книги Ангела Каралийчева. Чтобы обхватить тот ствол, надо было вшестером взяться за руки. Наш орех поскромнее — мы его обхватили втроём: я, Наско и Милчо Техника, который вернулся с катания и тоже включился в работу. Милчо предложил измерить ещё хвост у поросёнка и добавил, что громче всех лает тёти Пенин пёс, хотя в деревне есть собаки и побольше его. Мерить хвост у поросёнка мы всё же не стали.

Выяснять, какое самое глубокое место в реке, я решительно отказался. Это измерение отложили на весну. Я пришёл домой весь взмыленный и сразу грохнулся спать. Даже печёная картошка не полезла в горло. Целую ночь у меня ноги сами дёргались под одеялом, и мама меня даже два раза будила, спрашивая, что это я во сне всё считаю.

За два дня я пришёл в себя.

Но Наско, разумеется, не успокоился.

— Дед Стойне самый старый человек в деревне, — сообщил он мне некоторое время спустя.

И мы решили вечерком сходить к деду Стойне в гости. Уже у калитки мы услыхали кашель и сиплый голос старика:

— Жена, зажги-ка свет. Поглядим, с чем пришли эти мальчишки. Огреют по спине кизиловой веткой, что? И в прошлом году меня отхлестали, а вот хвори всё не отстают. Кто знает, может, это не кизиловая, а липовая была ветка, а? [1] В Болгарии есть обычай: поздравляя с Новым годом, ударить разукрашенной веткой кизилового дерева, произнося при этом добрые пожелания.

Мы ему сказали, что пришли за другим делом. Но обещали, что в другой раз принесём с собой самую упругую кизиловую ветку и все болезни у него как рукой снимет. Он засмеялся.

— Вот было раньше лекарство — капля пота с богатея, попова слеза да пыль из барабана. Все болезни тогда проходили, только заполучить всё это было очень трудно.

Старик пригласил нас сесть на маленькие табуретки и стал расспрашивать, чьи мы, как поживают наши бабушки, не горчит ли вино у дедушек, хорошо ли мы учимся, когда вступили в пионеры, хорош ли снег для катания с горки… Дед Стойне оказался любопытнее Наско-Почемучки.

Если бы мы стали отвечать на все вопросы, солнце успело бы сесть и снова взойти. Поэтому мы прервали деда Стойне и напрямик спросили, правда ли, что он самый старый человек в деревне.

Дед Стойне почесал в затылке и задумчиво попыхтел трубкой. Лицо его окуталось дымом.

— Самый старый, говорите? Нет, ребятки, ошиблись. Самый старый был мой дед. Да и то я не уверен — дед мне говорил, что его дед был ещё старше. — Мне показалось, что за трубочным дымом дед Стойне хитро улыбается. — Так что ничем не могу вам помочь, — вскинул он свои белоснежные брови; лоб его покрылся бесчисленными тёмными морщинками. — Вот если хотите знать, какая самая короткая сказка, я вам её расскажу.