Осип Осипов - Путь ученого

Московское Высшее техническое училище поднесло Жуковскому нагрудный золотой инженерный знак и диплом инженера. Николай Егорович был очень тронут. Ведь он еще гимназистом мечтал стать инженером. Теперь он мог с гордостью сказать, что после сорока лет упорной работы с честью заслужил это звание.

Аудитория потребовала, чтобы Николаю Егоровичу прикрепили выпуклый золотой инженерный знак рядом с синим, университетским.

На столе скопилась огромная груда адресов в кожаных папках с серебряными досками, украшенных множеством подписей. Все общества, где Николай Егорович состоял членом или председателем — а таких было около пятидесяти, — приветствовали его.

Под конец внесли огромный поднос, на котором лежали приветственные телеграммы со всех концов света.

Окруженный друзьями, утомленный и счастливый, возвращался Николай Егорович домой. За ним в автомобиле везли папки с адресами.

— Придется завтра особый шкаф купить для папок, — весело заметил Николай Егорович.

Вечером состоялся торжественный ужин. Опять лились речи, приветствия.

Был провозглашен тост в честь матери Николая Егоровича, которая по старости не могла сама быть на чествовании сына. На этот тост пришлось отвечать племяннице Николая Егоровича, Кате. Она очень боялась выступать перед столь многолюдным и блестящим обществом, но Николай Егорович, сидевший за столом против нее, сказал:

— Ну, Катя, отвечай на тост! Ты здесь одна из всей семьи присутствуешь.

Катя поднялась и произнесла короткую речь. От лица Анны Николаевны она пожелала всем присутствующим увидеть от своих детей столько же счастья, сколько Анна Николаевна видела от своего сына.

Гром аплодисментов покрыл эти слова.

Вскоре после юбилея Анна Николаевна заболела воспалением легких и скончалась девяноста шести лет от роду.

Хозяйкой в доме стала Леночка.

Профессора и студенты — все, кто бывал в скромной квартире в Мыльниковом переулке, — трогательно любили и ценили Лену. Она была такая ровная, ласковая, умела всех приветить и утешить.

А Николай Егорович последнее время совсем не мог без нее обходиться. Она сопровождала его на доклады, на аэродром — словом, всюду, куда бы он ни шел, кроме обычных университетских лекций.

Лена была очень способная. Окончив гимназию, она поступила на Высшие женские курсы, на математический факультет, и делала большие успехи, чем весьма радовала отца. Только здоровье у нее было слабое, и это постоянно тревожило Николая Егоровича.

Внешне уклад жизни в семье Жуковского после смерти Анны Николаевны остался без перемен.

В спальне над мраморным умывальником с педалью все так же висело расписание лекций. Утром, вытираясь мохнатым полотенцем, Николай Егорович своими дальнозоркими глазами читал, что ему предстоит на сегодня. К чаю выходил всегда бодрый, в крахмальной белой рубашке, с черным, завязанным мягким бантом галстуком, в пиджаке и широких брюках, растянутых на коленях.

Зная необычайную рассеянность Николая Егоровича, его домашние следили, чтобы он, уходя, ничего не забыл. Теперь об этом заботилась Лена.

За воротами Николая Егоровича окружали извозчики.

— Со мной, Николай Егорович, со мной! Сорок, сорок! — наперебой зазывали они его.

— Больше полтинника не дам, — рассеянно говорил Николай Егорович, садясь в первые попавшиеся санки с меховой полостью, и ехал в университет или Техническое училище.

К пяти часам вечера Николай Егорович возвращался домой. К этому времени собиралась вся семья, и кто-нибудь обыкновенно еще «набегал» к обеду. Николай Егорович любил, чтобы за обедом были гости.

Вечером после ухода гостей обычно долго еще сидел он в кабинете за письменным столом, работая до поздней ночи. Он говорил, что ему лучше всего работается ночью в тишине кабинета. Он не любил внезапных резких звуков и сам снял в часах пружину боя, говоря, что бой часов его беспокоит и напоминает ему о прошедшем часе жизни. Он слишком любил жизнь, будто предвидел, что ему уже недолго осталось пользоваться ею, и в то же время испытывал чувство, что он не сделал еще всего, что хотел и мог…

Накануне империалистической войны, когда для Европы роль авиации в военном деле становилась все очевиднее, царское правительство в России все еще мало думало о самолетостроении.

Жуковский предвидел будущее значение авиации. Но царские министры к этому вопросу относились весьма равнодушно. Что же касается исследовательских и опытных работ, то их считали совсем ненужными.