К. Осипов - Суворов

В галлерее исторических личностей Суворову принадлежит особое место. Это, бесспорно, одна из своеобразнейших индивидуальностей, встречавшихся в мировой и, тем более, русской истории. Яркий военный талант, смело отринувший современную ему военную теорию и руководствовавшийся собственными, совершенно оригинальными методами, он редко находил должную оценку даже у передовых людей своего времени. Соотечественники не умели понять его; в эпоху, когда, по словам Пушкина, «не надо было ни ума, ни заслуг, ни дарований, чтоб занять второе место в государстве», целеустремленная и независимая личность Суворова, не унижавшегося до придворных интриг, не могла рассчитывать на признание. Иностранцы терялись в противоречивых суждениях. Они считали Суворова «генералом без диспозиции», чем-то вроде кулачного бойца, который, отвергая все правила боя, лезет в драку напролом. Ярче всех выразил это Клаузевиц, безапелляционно окрестивший Суворова «ein roher Naturalist» [1] Неотесанный самородок. ; это мнение имело наибольшее число приверженцев, начиная с Павла I в вплоть до значительной части позднейших исследователей. Даже Фридрих II, чувствовавший мощь военного гения Суворова и советовавший полякам всячески избегать столкновений с ним, не мог составить ясного представления о нем. Наполеон ограничился высказыванием, что «у Суворова душа великого полководца, но нет головы такового». И наряду с этим адмирал Нельсон писал Суворову: «Меня осыпают наградами, но сегодня удостоился я величайшей: мне сказали, что я похож на вас. Горжусь, если я, ничтожный по делам, похожу на человека великого»; просвещенный, талантливый полководец де Линь признавал в Суворове великого военного вождя, а один из соратников Суворова, принц Кобургский, благоговел перед ним.

Столь резкое различие в суждениях о деятельности Суворова покажется, быть может, менее странным, если вспомнить, что вся жизнь его протекала под знаком кажущихся противоречий и глубокой неудовлетворенности. Суворов достиг высших ступеней славы: к концу своей жизни он имел титул графа Рымникского, князя Италийского, графа Священной Римской Империи, фельдмаршала русской и австрийской армий, генералиссимуса сухопутных и морских русских сил, великого маршала пьемонтских войск, наследственного принца сардинского королевского дома, гранда короны, был кавалером всех русских и многих иностранных орденов. И, несмотря на это, через всю биографию Суворова красной нитью проходит драма непризнанности. В течение всей своей деятельности Суворов страдал от мысли, что его обошли, и на самом деле, на протяжении его долгой жизни можно насчитать очень немного дней, когда он пользовался заслуженными почестями.

Однако изучение политической обстановки того времени, с одной стороны, и раскрытие сложного психологического рисунка личности Суворова, с другой, позволяют об’яснить основные коллизии его жизни.

Суворов жил и действовал в эпоху расцвета чиновничье-дворянской монархии, наступившего в царствование Екатерины II, военная политика которой диктовалась, в первую очередь, интересами крепостнического дворянства. Между тем специфические личные качества Суворова заключались не только в его исключительном военном таланте, но и в том, что он был чужд дворянской спесивости по отношению к русскому солдату, умел понять его желания и потребности и показал всему миру, какую несокрушимую силу представляет этот солдат, если им правильно руководить.

Благодаря своему проницательному уму и тесной связи с русским солдатом Суворов отчетливо видел бездарность и гнилость того правительства, которому служил, — и все-таки он верно служил ему. Далеко опередив свою эпоху в области военного искусства, он не смог опередить ее в области социальных воззрений. Он ограничивался частными протестами против интриганства и угодничества, против бессмысленных жестокостей в покоренных странах, против пруссифицирования русской армии, но по зову правительства он послушно отдавал ему свое огромное военное дарование. Согласно своим правилам, он сокрушал военных противников, даже если идейно относился к ним без вражды (как это бывало, например, во время польских войн).

Однако Суворов не только не примкнул к правительственному лагерю, но был к нему в постоянной фронде, — и, конечно, не был там принят, несмотря на жалованные ему внешние знаки отличий. Внутренний конфликт тревожил его всегда и приводил даже к неоднократным просьбам о разрешении перехода на иностранную службу. Русская действительность XVIII века наложила на всю жизнь Суворова свою тяжелую лапу.