Галина Карпенко - Как мы росли

— Ну вот… Эх ты, Васька!

Васька не ожидал ласки. Он думал о том, как он встретится с Чапурным, и ему всегда казалось, что Чапурной, увидев его, покачает головой и спросит строго: «Ну, рассказывай, где был?»

Чапурной ни о чём не расспрашивал; наоборот, рассказывал сам:

— Санька твой молодец! Щёки-то вот какие! Мне очень хлопотно, я редко и к Аполлоновне-то захожу, времени не хватает, а тут, видишь, какая удача! Ты когда прибыл-то?

— Нынче.

— Ну, подумай, как здорово получилось! Как раз я зашёл.

— Дядя Миша, — сказал Васька, — я думаю, мне, может, работать теперь?

— Это мы, Василий, подумаем. Ну, Аполлоновна, как насчёт чайку? — распоряжался Чапурной.

— Под подушкой, под подушкой! Я его уже давно вскипятила.

Бабушка вытащила из-под подушки чайник. Чапурной вынул из кармана хлеб. Когда он успел его захватить? И вот они втроём пьют чай. После стольких дорог, после стольких встреч Васька у себя дома.

После чая Васька с Чапурным пошли в детский дом.

— Я думала, его туда никакими калачами не заманишь! — удивлялась бабушка, рассказывая про Ваську Люськиной тётке. — А видишь, пошёл по-хорошему, будто и не он бегал.

— Набегался, и хватит, — сказала Люськина тётка. — Время для бегов неподходящее — нигде пряниками не кормят. Я нынче на митинге была, записывали в санитарный отряд.

— Ну, записалась? — спросила бабушка.

— Записалась, — сказала тётка. — Что же, так и буду на народ глядеть? Небось и свои руки есть. Дело-то какое! Скоро жара, а помойки полные. Грязь, начнётся зараза. Тогда поздно охать! Завтра с утра пойду по дворам с бабами ругаться. Уж я их постращаю! Авось всё и уберём. Доктор Пётр Андреевич велел. Он теперь нами командует.

Тётка взяла у бабушки лоскутков и пошла к себе шить на рукав повязку с красным крестом, как велели на митинге.

Когда Чапурной привёл Ваську, все уже спали, только у ворот стоял Персик. Чапурной прошёл мимо него молча.

Васька не знал, что это за чужой мальчишка. Зато Персик, проглотив слёзы, решил, что он никуда не уйдёт, и полез через забор в сад.

Васька долго рассказывал Чапурному про свои походы. А когда заснул — это было под утро, — Чапурной поглядел в окно: Персика у ворот не было.

Утром Чапурной сказал ребятам:

— У нас перед праздником новость — приехал с фронта Василий Жилин, ваш товарищ.

Не сказал: «который убежал», а сказал: «ваш товарищ».

Варя даже не узнала Ваську. Он показался ей большим и был очень чудной, стриженый. Раньше у Васьки были волосы мелкими-мелкими колечками, как у барашка.

— Какой ты! — сказала Варя.

— Это я после госпиталя, — ответил Васька. — У меня даже ноги не ходили… А где Санька? — Ваське хотелось поскорее его увидеть. — Интересно, какой стал… Дядя Миша говорил, что толстый…

Вася и Варя побежали искать Саньку. Гертруда Антоновна увела ребят играть на солнышко, в парк.

— Может быть, они вон на той горке? — сказала Варя.

И они побежали к горке.

В большой куче песка была вырыта берлога. Это медвежий дом. Из берлоги на четвереньках вылез медведь в тёплом зелёном пиджаке и вязаной шапке.

— Санька! Вот он, Санька! А мы его ищем! — закричала Варя.

Санька посмотрел на Варю весёлыми серыми глазами и закричал:

— Я тебя съем, р-ррррр!

— «Съем, съем»! Ты смотри, кто это, — сказала Варя.

Санька обернулся и увидел Ваську. Он бросил совочек, который держал в руках, и пошёл к нему вперевалочку на крепких ножках.

Васька хотел поднять Саньку на руки, но не смог:

— Ух ты, тяжёлый какой! Это на тебе много всякой одёжи, — сказал Васька.

Варя отряхнула с Санькиного пиджака песок и спросила:

— Ну, узнал?

Санька молчал и сопел. Ваську-то он узнал, но ему было некогда: нужно было лезть обратно в берлогу.

— Ну играй, играй, — сказала Варя. — Пусти его. Видишь какой!

— Тяжёлый стал, — сказал Васька. — Теперь расти будет.

Они сели с Варей на тёплую скамеечку.

— Что же ты убежал и письма не написал, — спросила Варя.

— Как же я пошлю письмо — с вороной, что ли? Чудна́я ты, Варька!

— Почему чудна́я? Папа писал с фронта письма, и ничего особенного.

— Папа — это другое дело. А тут и ящиков-то почтовых не было.

Почтовые ящики-то Ваське, наверно, встречались, да только он их не видел, потому что, по совести говоря, ни про какие письма и не думал.

К скамейке подошли ребята. Васька отвечал на расспросы, рассказывал, конечно, про отряд; про себя ему рассказывать было нечего.