Константин Иосифов - Охотники за джихами

— Мы как условились? Если Друг найдёт хоть какую-нибудь стоянку, то я отдаю нож. Так ведь? Ну вот он и нашёл стоянку. А крота он искал, или сусликов, или джихов, это уж его собачье дело. Так что бери нож!

Ребята погорячились, поспорили, чуть было не разругались навеки, но домой всё-таки пришли друзьями, заключив договор, по которому нож переходил к Мише, а спиннинг — к Адгуру. С этого дня люди стали говорить об археологах совхоза цитрусовых культур. Причём больше всего говорили не о Мише, хотя каждому понятно, что, не будь у Друга такого опытного дрессировщика, как Миша, никаких археологических находок он так бы и не сделал. Нет! Больше всего говорили они о Друге. Слава Друга, слава собаки-археолога распространилась не только по цитрусовому совхозу, но и по Адлеру и очень скоро достигла Сухуми в южном направлении и Туапсе — в северном, причём была замечена одна любопытная закономерность: чем дальше от совхоза происходил разговор о Друге и его успехах, тем количество найденных им стоянок первобытных людей и ценность его археологических достижений становились всё больше и больше. Так, например, если в совхозе и в Адлере говорили, что Друг якобы нашёл только два клада — джиховский и прохиндейский, то в Сочи и Гагре количество кладов, найденных и откопанных им, уже доходило до шести.

Совсем недавно автор случайно подслушал в московском троллейбусе разговор двух чрезвычайно загорелых и самоуверенных дам. Они говорили о такой необыкновенно умной овчарке, которая обнаружила около тридцати захоронений Золотого Руна, оставленного ещё каким-то древним греком и его аргонавтами где-то на Кавказе. Успехи собаки настолько потрясли одного археолога, что он сошёл с ума, он завёл всю школу — около пятисот мальчиков и девочек в пещерный грот, в котором не было ни входа, ни выхода. Так вот эта чудодейственная собака спасла их всех вместе с археологом.

Зная законы распространения слухов, автор почти не сомневается, что дамы говорили о Друге и его подвигах.

Как бы то ни было, а редко какой ребятёнок в совхозе пропускал Друга мимо, не прокричав ему вслед: «Ищи джихов, Дружок! Ищи прохиндеев!»

Но Друг был всего-навсего собакой, и поэтому успех не вскружил ему головы. Он по-прежнему бегал, уткнув нос в землю, разыскивал кротовьи норы, гонял кур по соседским дворам, не гнушался приносить из-под кровати туфли своего хозяина, как бы грязны и рваны они ни были, и позволял Кляксиным котятам играть со своим хвостом и ушами. По-прежнему он не отказывался от огурцов и арбузных корок и вообще никак не зазнавался, чего никак нельзя было сказать о его хозяине.

Со стоянкой Друга, что у огородного участка, ребята провозились очень долго — больше месяца. Конечно, раскопки пошли бы гораздо быстрее, если бы Пал Палыч так неё легко уступал в археологии, как во всём остальном, и разрешал бы копать самостоятельно. Но в археологических делах он был неумолим: скажет «нет!» — и тут хоть уговаривай, хоть не уговаривай!

Спора нет — нельзя выделять квадраты, скажем, таким пигалицам, как Линючка. Но ведь в общество входят ребята и повзрослее. Есть там, наконец, Миша, Адгур и Архимед. Миша, как-никак, председатель. Адгур сам, без чьей-либо помощи, открыл целый грот, о котором не знали даже взрослые. Ну, а Архимед — он тоже надёжный человек.

Пал Палыч говорил: да, действительно, ребята уже овладели техникой раскопок подобного рода. Но ведь одной техники недостаточно. В каждом из них сидит азарт, а ничем не сдерживаемый азарт — это смертельный враг археолога, ибо когда он овладевает сердцем, то археолог уже не в состоянии тщательно исследовать верхние, менее интересные слои и стремится закопаться поглубже, ожидая там всяческих сюрпризов…

Ну, хорошо, допустим, Пал Палыч прав и в сердцах ребят ещё слишком силён этот самый азарт. По ведь Зоя Николаевна и Арсен достаточно взрослы, чтобы сдерживать свой азарт. Разве нельзя было бы проводить раскопки под их руководством? А Пал Палыч никому не разрешал копать в его отсутствие, вот и приходится, хочешь не хочешь, проводить раскопки вечером и то только по вторникам, четвергам и воскресеньям, потому что в другое время Пал Палыч занят на стационаре. В остальные же дни любителям археологии было дано только одно право — бродить по полям и огородам, опустив очи в землю, ворошить каждый камешек, каждую стекляшку и черепушку или же перекапывать уже перекопанные места.

Но вот изучен последний квадрат — можно приступить к камеральной обработке материалов. Пал Палыч сказал ребятам, чтобы они постарались и отвоевали на воскресенье класс побольше и принесли все кулёчки четвёртого, самого нижнего, самого интересного слоя. Что же касается второго и третьего слоёв, то они могут подождать до зимы — обычного времени камеральных работ.