Анастасия Перфильева - Далеко ли до Сайгатки?

— Маша, что? Машенька…

— Нынче утром узнала. — Девушка низко опустила голову, голос у неё задрожал. — Анатолий Иванович… Толя-то наш, коллектор…

— Ну?

— Раненный он тяжело. Товарищи с фронта письмо прислали. В бою последнем.

— Маша!

— Эх, растревожила я вас, мне бы повременить… Лошади побежали рысью.

Мамай решил добросовестно выполнить Варино поручение.

Хоть Ганька и звала его несколько раз в избу погреться, он упрямо дежурил у околицы, поджидая Бориса Матвеевича, чтобы отдать ему Барину записку. Борис Матвеевич вернулся из Сарапула с попутной машиной. Не доезжая Сайгатки километра с полтора, пошёл пешком.

Метелица улеглась. Вызвездило половину неба, и от свежего снега пахло так хорошо, что Борис Матвеевич шагал по дороге с удовольствием, насвистывая любимую песню. Усталость как рукой сняло…

Уже завиднелись освещённые дома Сайгатки под белыми крышами. От околицы навстречу Борису Матвеевичу неожиданно вышел чей-то незнакомый мальчишка.

— Вот, — сказал он баском, угадав его по Вариному описанию («такой весёлый, сумка через плечо и куртка на «молнии»). — Передать велела. Вам, — и протянул записку.

— Что? — удивился Борис Матвеевич. — Кто велел? В чём дело?

— Вам. Она, — уверенно повторил мальчишка.

Борис Матвеевич развернул записку.

«Дядя, — писала Варя — вам про всё объяснит Мамай или Ганя, потому что Вера Аркадьевна со Спирей уехали с утра за Чёрный лог на новые шурфы, уже поздно, вечер, а их все нету. И мы с Козлом сейчас поедем их искать, хоть Маша и не велит. Я знаю, вы меня, конечно, будете ругать, но я всё равно поеду, потому что Маше одной вдруг будет трудно. И вы, как вернётесь из Сарапула, никуда больше не уезжайте. Я знаю, Вере Аркадьевне будет плохо, если мы их привезём, а вас в Сайгатке нету. Варвара.

Мамай — это так, а по-настоящему Голиков Женька из бабушкиного интерната. Он к нам как будто в гости пришёл. А Козёл — тот самый, который из Горького. И будьте дома обязательно».

— Ничего не понимаю, — нахмурился Борис Матвеевич. — Ты Мамай?

— Голиков моя фамилия.

— А Мамай?

— Я же.

— Так. А… Козёл?

— Это который… С ней уехал!

— С кем — с ней? С Варварой?

— Ага.

— Подожди. Теперь объясни, давно они уехали?

— Давно уже.

— Так… Нехорошо. Лошадью поехали?

— Сани запрягли.

— А ну, быстро пойдём домой. Замёрз ведь?

— Нет, я не замёрз… — Мамай шире распахнул пальто, следуя за взволнованным Борисом Матвеевичем.

Откуда-то из проулка, обоим наперерез, выбежала Ганька. За ней шариком катилась укутанная в шаль Домка.

— Едут! Едут они!.. — восторженно кричала Ганя, приплясывая от возбуждения. — Эвон-ка, от пруда! И Боярыня, и Пегий! Бежите скорей!..

— Шкорей! — азартно пропищала и Домка.

Борис Матвеевич с Мамаем быстрее зашагали по улице.

— Ганечка, а там ещё кто-то к нам приехал! — сказала Варя, высовываясь из двери дома Веры Аркадьевны.

Они только что перетащили её в тёплую горницу, уложили сразу в постель, отослали домой Спирю, смущённого похвалами Бориса Матвеевича, проводили грустную, молчаливую Машу…

— Ещё кто-то… К нам, вот увидишь, — повторила Варя.

Ганька тоже выглянула из двери.

На улице гудела машина. Вот она подкатила к зданию клуба… Из кабины вышел невысокий человек в коротком, поверх пальто, дождевике, а машина, развернувшись, тотчас ушла.

— Ганя, это, кажется… кажется, Сергей Никанорович, — растерялась Варя. — Гань, вот увидишь, теперь-то уж мне здорово попадёт! По-настоящему.

Девочки переглянулись, и Варя покорно пошла вперёд. Да, это был Сергей Никанорович. Растирая замёрзшие руки, он вошёл в калитку, аккуратно снял и отряхнул дождевик, потопал у крыльца ногами, счищая снег. Потом вынул из кармана платок и вытер мокрое лицо.

— Здравствуй, Варя, — тихо сказал он безмолвно ждущей девочке и погладил бородку. — Видишь ли, у нас в интернате произошла одна крупная неприятность. После занятий исчез непонятно куда Евгений Голиков…

— Ой, Сергей Никанорович! Я сейчас всё вам объясню…

— Тебе что-нибудь о нём известно?

— Ой, Сергей Никанорович! — Варя поперхнулась от волнения. — Мне всё известно. Он никуда не исчез!

— Где же он находится сейчас, желал бы я знать? — Сергей Никанорович говорил не сердито, только бесконечно устало.

— Это всё я. — Варя взяла его за руку, умоляюще смотрела снизу вверх. — Это я уговорила его идти к нам в Сайгатку! Ну, как всё равно домой, то есть в гости… Он же тоже соскучился… Только он сказал — вы позволили!