Анастасия Перфильева - Далеко ли до Сайгатки?

Один раз ему показалось, что впереди слышны голоса. Деревья сливались друг с другом, становилось совсем темно. Вадимка выбрался к дороге, ведущей на Сайгатку, раздвинул осины и вдруг почти по колено провалился в затянутую тонким льдом колдобину. Валенки, как губка, набухли ледяной водой.

— Мамай, Женька, где ты? — в последний раз изо всех сил крикнул Вадим.

Никто не отозвался. В лесу было тихо.

Спирька, или, как его презрительно окрестил Мамай, «Барон-Спиридон», не пришёл в тот день в школу вот почему.

Рано утром, проснувшись, он увидел в окно: Вера Аркадьевна с нахмуренным и озабоченным лицом запрягает во дворе Боярыню.

— Вера Аркадьевна, куда это вы спозаранок? — спросил Спиря, выскакивая в одной рубахе в сени.

— Понимаешь, Спирюшка, Борису Матвеевичу позарез пробы из новых шурфов за Чёрным логом нужны.

— С кем поедете-то?

— Да просто не знаю. Бориса Матвеевича в Сарапул вызвали, Маша на буровой. Ступай в избу, простынешь.

— Вера Аркадьевна, давайте я с вами!

— Ты? А школа как же?

— Догоню! Варя ужотко уроки принесёт… Одной же вам несподручно!

— Может быть, и правда с тобой? Уроки вместе подгоним… Бориса Матвеевича надо выручать.

После того как и отца Спири, дядю Кирилла, взяли в армию и он уехал на фронт, мальчик остался за старшего не только в семье. Всё чаще он заменял отца и у геологов. Одевшись и подпоясавшись потуже, Спирька вышел во двор. Уже запряжённая Боярыня, подрагивая спиной, громко жевала под навесом сено. Было не то чтобы морозно, а трудно дышать: воздух казался весомым.

Вера Аркадьевна, на ходу доедая шаньгу, шла к воротам с сумкой и молотком. Спирька бросил в телегу кайло, лопату, они зазвенели о бадью, и Боярыня, прянув ушами, выбежала из ворот.

Улица была пуста, в окнах домов ещё горел свет. Телега прогрохотала по мосту, свернула к просеке. Дальше стелились убранные серо-жёлтые поля, на них чернели проплешины. Торчали редкие вешки, отметины будущих шурфов. Сливаясь с небом, темнел близкий лес.

Добрались до Чёрного лога почти к полудню — очень развезло дорогу.

— Завируха нынче будет, — сказал Спирька.

— Вот уж некстати. Почему думаешь?

— А вон, глядите!

От Камы по небу быстро двигалось кудлатое ярко-белое облачко. Вера Аркадьевна, покачав головой, соскочила с телеги. Сначала шурфы шли неглубокие, метра по два, без креплений. Вера Аркадьевна бросила в один молоток, он глухо стукнулся о дно.

— Лёд, — сказала она. — Придётся скалывать.

Перекинув через плечо сумку с полевой книжкой и мешочками для проб, она ловко спрыгнула в первый шурф.

— Лопату бросай!

Спирька спустил лопату, и лёд со звоном и хрустом стал раскалываться под ударами железа.

Работали молча, изредка перекидываясь словами. Спирька принимал мешочки с пробами, подавал кайло… Тяжёлое, нависшее небо тревожило всё больше.

— Из глубокого шурфа, жаль, не придётся пробы взять, — сказала Вера Аркадьевна, когда обошли все мелкие. — А нужно бы как…

— Почему не придётся? — заволновался Спиря. — Раз нужно, возьмём!

— Да ведь не вытащишь ты меня, тяжело. — Вера Аркадьевна вздохнула с сожалением. — В другой раз приеду.

— Вытащу! — Мальчик даже обиделся. — Боитесь, не осилю? Маша вон справляется.

— Верю. — Она улыбнулась. — Да тебя жалко.

Руки, согревшиеся от движений, стыли на ветру. Вера Аркадьевна сняла рукавицы и приказала Спирьке надеть.

Шурфы чернели среди седого жнивья. Последний, самый глубокий, из которого так хотелось взять пробы, был у леса, ближе к Каме. От неё уже крутил, вороша сухую полынь, ветер.

И вдруг с побелевшего неба повалил снег. Он посыпался сразу, неудержимо и бесшумно, преображая землю. Боярыня фыркнула, подняла уши. Брезент на её спине мгновенно превратился в пушистое покрывало.

— Ах ты, будь неладна… — огорчилась Вера Аркадьевна. — Снегу теперь навалит, заметёт, вовсе из глубокого шурфа нельзя будет пробы брать! Вот беда-то.

— Давайте сегодня заберём? А? — В голосе у Спирьки было столько просьбы. — Хотите, я сам полезу? Что мне, первый раз?

— Нет. Уж если лезть, то только мне, — твёрдо сказала Вера Аркадьевна. — Ладно, Спирюшка, давай попробуем. Я руками в стенки упираться стану, тебе легче будет. Давай.

Снег бил в глаза.

Он колол лицо, забирался в ноздри, ветер то и дело срывал шапку. Спирька сдёрнул её совсем, но Вера Аркадьевна прикрикнула:

— Я тебе сниму! Сейчас же надень!

Согнувшись, она поднялась к насыпи. Проверила вороток, тормоз. Стойки поскрипывали под сильными порывами ветра. Прикрепили бадью. Канат рвало из рук, осыпая снегом.