Побеседовать нам, однако, не пришлось. С улицы раздался голос Лембера: «Саша, ехать пора!»
Я оставил Лукичу круг колбасы, каравай белого хлеба и простился.
* * *
Утром меня разбудил телефонный звонок. Я недоуменно оглядел комнату: спросонок не сразу понял, где нахожусь. Потом снял трубку и услышал женский голос:
— Губчека? Соединяю с Харьковом. Говорите. — В трубке защелкало, затрещало, и мужской голос спросил:
— Товарищ Лембер?
— Товарища Лембера здесь нет. А кто его спрашивает?
— Говорит член коллегии ВУЧКа Гусев. Найдите немедленно Лембера! — строго потребовал голос.
Накинув на плечи волочащуюся по полу шинель, я открыл дверь и выглянул в коридор. Навстречу мне шли Лембер и… Кирилл.
— К телефону, — пробормотал я и, чуть не сбив с ног предчека, бросился к Бороде.
— Вот, палка-махалка, все обошлось, а ты сомневался. — Он крепко обнял меня. — В самый раз машины подоспели, а на полчаса позже — была бы мне амба. Гранаты извел, патроны в карабине и кольте расстрелял, осталось в маузере штук пять, а тут еще светать стало. Взяли бы меня бандиты, как пить дать взяли бы!
Вокруг нас стали собираться чекисты.
— Пойдем, Саня, к Лемберу, а то ты как из бани выскочил, — сказал Кирилл.
Чекисты заулыбались.
Мы вошли в кабинет.
Лембер кричал в трубку:
— Сегодня ночью привезли!.. Тут, у меня, рядом эти товарищи. Взял его товарищ Бардин. Вместе с нашим новым сотрудником. Нет, нет! Бардин не руководил — сам взял Аркадьева. Передаю трубку! Возьми, Кира!
Борода сказал члену коллегии, что наше самочувствие отличное, как всегда. «Правда, жарковато было напоследок, — весело кричал он в трубку, — зато знали, что дело верное. — Кирилл Митрофанович стрельнул глазами в мою сторону, отчеканил: — Спасибо за доверие! Довезем, как куколку!»
Оказывается, Гусев приказал ему и мне сопровождать Аркадьева в Харьков.
— Зачем его от нас забирают? — возмутился было Кирилл. — Сами бы разобрались. Подумаешь, невидаль — битый бандит!
Лембер пожал плечами.
— На Аркадьева, Кира, особые виды. Гусев сказал, что его отправят в Москву. Сегодня, товарищи, отдыхайте, а завтра поедете в Харьков.
Снова зазвонил телефон. Лембер махнул нам рукой, и мы вышли.
Борода, посмеиваясь, стал рассказывать о событиях после моего отъезда.
— Они, как услыхали, что тачанка тронулась, бросились к лесу. Я кинул лимонку. На крик пострелял из карабина. Но вот оказия — патроны кончились. Карабин я бросил. Пробовали бандиты заскочить в лес еще раза два. Я их опять успокоил гранатами. Потом полез на дерево: думаю, сверху виднее. Но лазил зазря: ни черта не было видно. Тогда я в сторону от дороги метнулся и снова пострелял наугад. Словом, канителил, сколько мог. Потом уж, вижу, светать стало. Ну, думаю, теперь мне конец! Как загудели машины, я сразу и не услыхал. Только потом слышу, кто-то из бандитов крикнул: «Чека едет! Беги!» Тут и я услыхал — едут! Подобрали мы одного убитого. Видно, попал под мою лимонку: уж больно его самого и лошадь посекло. А на второй опушке, в кустах, нашли раненого. Это, палка-махалка, твоя работа: я по той опушке не стрелял. Твой «крестник» сказал, что на подводе ехал «Батько Федор, что он тяжело ранен и, наверно, не выживет». Ты, брат, там устроил настоящее побоище! Стрелял, как в тире, да еще на полудохлой коняке привез Аркадьева.
— Ну уж — как в тире, — скромничал я, — а кто по Бабашу дважды промазал? Вот вы сражались с целой бандой один. Это настоящий подвиг!
— Твои промахи, Саня, не в счет, — запротестовал Борода, — у тебя же кони из рук рвались, тут не до меткой стрельбы. А насчет моего подвига, так ты, брат, загнул. Какой это подвиг? Подвиг — это, палка-махалка, это… это, словом, подвиг, а я что сделал — пострелял, пострелял да побегал между деревьями, — он махнул рукой, — это же работа, а любую работу нужно выполнять хорошо!
— Кирилл Митрофанович, а куда делся другой раненый?
— Какой другой? — удивленно спросил Борода.
— А тот, что был на подводе?
Борода пожал плечами.
— Куда? Увезли, конечно. Вот только куда увезли? Постой, постой! — Ему пришла какая-то мысль: — А не Сирый ли этот «батько Федор»?
— Навряд ли, Кирилл Митрофанович, как он мог…
— Мог! — оборвал меня Борода. — По правде говоря, работали мы грязно. На пути оставляли свои следы.
— Где, например? — удивился я.
Читать дальше