Галина Карпенко - Самый младший

Но Макар уже понял, что разговор окончен, и побежал собираться.

Алёшка сиял. Макар едет с ним на дачу!

Вот как удачно всё получилось.

У Макара перед отъездом было много забот. Хорошо ещё, что за голубями и чижиком взялся ходить Миша. Он же дал мальчишкам крючки для удочек.

— Только осторожнее, — предупреждал Миша, — крючки острые, в руку засадишь.

— Не засадим, — сказал Макар. — Что мы, маленькие, что ли!

Тётя Маша уложила в авоську всякой всячины.

— Там у нас всё есть, всё есть, — уверял её Анатолий Павлович.

— Ну и слава богу, что есть, — сказала тётя Маша. — Глядишь, и пригодится.

Дачники попрощались и уехали.

И хорошо, что уехали. Именно в этот день в квартиру пришла странная женщина. Ей, наверное, по ошибке поручили очень важную работу, и она совсем не знала, как её нужно выполнять.

— Алексей Бодров дома? — спросила она громко, не здороваясь, когда тётя Маша открыла ей дверь.

— Ах, Алёша! — сказала тётя Маша. Она сначала даже не поняла, про кого та спрашивает. — Нет, его нет.

— А кто мне за него ответит? — спросила женщина ещё громче, будто перед ней никого не было.

— Я отвечу, — сказала тётя Маша. — Проходите.

Женщина прошла в кухню. Она села к столу, вынула из портфеля какую-то бумагу, ручку-самописку, пачку папирос и закурила.

— Вы что же, родственница? — спросила она.

— Нет, — ответила тётя Маша.

— А есть кто из родственников?

— Нет у него родственников, а в чём дело? Я отвечу.

— Как это — нет родственников? — усмехнулась женщина. — Где же живёт Бодров?

— Дома, с нами живёт, — ответила тётя Маша.

— Вы же сказали, что вы посторонняя.

Тётя Маша промолчала.

— А посторонние — это не родственники. Ему пенсия назначена, а он её третий месяц не получает. Это порядок?

— Ему девять лет, — сказала тётя Маша. — А вы не кричите, я и так вас слышу.

— Вы меня разговаривать не учите. — Женщина порылась в портфеле, вытащила новую бумажку и стала её читать: — «В случае отсутствия опекунов»…

— Что же «в случае отсутствия опекунов»? — спросила тётя Маша.

— Что? В детский дом полагается помещать.

— Я не знаю, что полагается, а вы оставьте мне свою фамилию, — сказала тётя Маша.

— Это ещё зачем? — Женщина пускала изо рта дымовые колечки. — Я вашей фамилии не спрашиваю.

Она продолжала говорить, пуская колечки и подозрительно глядя на тётю Машу, не отвечая на вопрос:

— Предупреждаю, если кто заинтересован в жилплощади малолетнего Бодрова, то номер не пройдёт! — И она помахала пальцем перед своим носом. — Таких опекунов тысячи найдутся. Поняли?

Женщина потушила папироску о табуретку, щёлкнула портфелем и, поправляя своё пёстрое платье, направилась к двери.

— Мне нужна ваша фамилия, — сказала тётя Маша строго.

— Ну, Лазебная, Лазебная моя фамилия, — сказала женщина таким тоном, будто говорила: «Отстаньте от меня, отстаньте».

— Вы к нам больше не приходите, товарищ Лазебная, — сказала тётя Маша.

— То есть? — удивилась женщина.

— Мы сами сходим в Совет к Василию Ивановичу, к председателю, — сказала тётя Маша и закрыла за Лазебной дверь.

— Ты что, мама, такая расстроенная? — спросил Генка, поглядев на тётю Машу. — Ну что ты такая? Я есть не буду, пока не скажешь!

— Не расстроенная, а сердитая.

— Если тебе на собрание — иди, я и сам пообедаю, — сказал Генка и стал снимать с огня кастрюлю.

— Уйди от плиты! Нет сегодня собрания.

Тётя Маша никак не могла успокоиться.

И она рассказала Геннадию про инспекторшу.

— Понимаешь, если бы Алёшка здесь был, что бы произошло?

— Нехорошо бы получилось, а ты пойди в Совет да выясни, — сказал Геннадий.

— Непременно пойду.

Тётя Маша не стала убирать посуду, а села у стола и задумалась. Генка примостился рядышком. Такая привычка у него с детства: если маме не по себе, он тут как тут. И тётя Маша, бывало, как ни сердита и то скажет: «Ну, замурлыкал!» — да и потреплет его по макушке. Значит, отошла, успокоилась.

Она и теперь положила Генке на голову свою тяжёлую руку и легко, чуть касаясь пальцами, стала перебирать его непослушные вихры. А Генка прижался к ней и ничего не сказал о том, что у него в кармане лежит призывная повестка, по которой он, Геннадий Тимохин, призывается во флот, на военную службу.

Татьяна Лукинична понимала, что Алёша на даче гостит, так же как и Макар. Мальчики теперь без её помощи находили дело и дома почти не бывали. Даже в дождливые дни ухитрялись совершать путешествия.