Роман Николаев - Алакет из рода Быка

Пораженный ударом, конь рванулся в сторону, но, сдерживаемый твердой рукой, повалился на колени. В мгновение ока все было кончено. Старуха подняла окровавленные руки к небу и, позванивая украшениями, пошла вокруг изваяния, убыстряя шаг, приплясывая.

Над холмом и долиной в такт звону полились звуки ее пения:

— Грива белого коня стала лебедиными крыльями! С вершин гор я ступаю на облака! Я лечу в жилище великой матери! Большой дракон стоит на страже у ее ворот! Он не хочет меня впустить! Впусти меня, великий дракон! Вот маленькое солнце на моей груди! Ты не можешь ему противиться!

Она, будто прорываясь через упругую невидимую завесу, шла вперед, изгибаясь всем телом. Вдруг она стремглав бросилась к столбу, внезапно остановилась и упала на колени.

— О, великая мать! Почтительнейшая из дочерей твоих, покорнейшая из служанок твоих решается тревожить тебя. Душа девушки обращается к твоему покровительству. Она шлет тебе в подарок белого коня. Дозволь ей говорить с тобой!

Старуха, повелительно взглянув на девушку в красном покрывале, сделала знак приблизиться. Та, испуганно вглядываясь, робко подошла, стала рядом с ней на колени и начала повторять слова:

— О, великая белая каменная мать! Все животные имеют детей. У всех птиц есть дети, у всех рыб есть дети! А я не хуже ни зверя, ни птицы, ни рыбы! Дай мне детей! Если ты дашь мне детей, я и мое потомство всегда будем чтить тебя. Всегда будем благодарить тебя! Всегда будем благословлять тебя!

Затем заговорила одна старуха:

— Крылья орла помогут мне спуститься из чертогов великой матери! С облаков я ступила на вершины гор! Я спускаюсь все ниже! Вот я у своих дочерей!

Бессильно опустившись на траву, она закрыла глаза. Женщины обложили сухим кустарником труп коня. Удар камня о камень — и пучок травы начал дымиться. Когда пламя, подхваченное ветром, высоко взметнулось, женщины одна за другой стали бросать в костер кто связку бус, кто бронзовую бляшку, кто маленькое металлическое изображение бегущего оленя, коня или козла.

Старая шаманка открыла глаза и поднялась с земли. Луч солнца упал на бронзовый диск, и золотой отблеск-зайчик скользнул по лицу девушки.

— Добрый знак, — сказала шаманка, — белая каменная мать услышала твою просьбу.

Так на третий день после свадьбы юной Фаран шаманка Байгет из рода Быка посвятила ее в доступное лишь женщинам «таинство каменной матери»!

Дом старого Хориана, как и все дома селения, был наполовину врытым в землю срубом из лиственничных бревен. Сверху его словно придавило двумя слоями наката, и все сооружение покрывало огромное полотнище из сшитых кусков вываренной бересты. Дым из каменного очага в центре дома уходил прямо в дверь.

Когда маленький Алакет не спал, он часто видел деда Хориана восседающим на груде шкур, погруженным в раздумье. В течение дня несколько раз отец и дядя приносили убитых козлов или оленей, из мяса которых мать Алакета Фаран и тетки варили еду.

Утром дед, теребя бороду, говорил властным голосом:

— Гелон и Хангэй погонят на дальние пастбища коней и овец, Асмар и Паан поедут на охоту, а Дунгу — на рыбную ловлю. Женщины пойдут в поле все, кроме Тынгет и Фаран, которые будут готовить пищу.

Так начинался день. Иногда в поле шла Фаран. Она привязывала маленького Алакета платком у себя за спиной и шагала с мотыгой к подножию холма вместе с толпой других женщин.

Придя в поле, мать рыхлила землю мотыгой с бронзовым наконечником, а малыш то гонялся за пестрой бабочкой, то пытался незаметно подкрасться к застывшему рыжим столбиком суслику или ловил верткую зеленую ящерицу, удивленно глядя на извивающийся в ручонке хвост, в то время как бесхвостая ящерица скрывалась в траве.

Иногда он убегал далеко, не обращая внимания на наставления матери.

Тогда Фаран грозила:

— Смотри, придет злой хунн [1] Хунны (гунны). — Племя, создавшее в III веке до новой эры на территории Монголии и Южной Сибири могущественную полукочевую империю. В середине I века до новой эры держава хуннов в результате междоусобных войн и восстаний покоренных племен распалась. и увезет тебя далеко-далеко в безводную пустыню.

Ребенок, испуганно глядя вдаль, перебирался ближе к матери.

Однажды теплым летним утром, когда по всей степи неслось пение кузнечиков, голубоглазый светлоусый Хангэй взял сына на руки и вышел из дома. Минута — и стройный гнедой конь мчал их на окраину селения к овечьим стадам.