Роман Николаев - Алакет из рода Быка

— Тундэ!

Раб из северного таежного племени замер на пороге покоя.

— Позови Тымака.

Через несколько минут в комнату с поклоном вошел высокий молодой динлин.

— Что нового? — спросил Эллей.

Лицо Тымака выражало тревогу.

— Прибыл гонец кагана. Привез письмо. — Тымак протянул наместнику свиток.

Эллей нахмурился:

— Видел ли гонец кагана орду князя Узуна?

— Нет. Он приехал с юга, а орда, согласно твоему приказу, стоит в горах, к северу от ставки.

— Не встретил ли гонец во дворце кого-нибудь из людей Дугая?

— Нет. Во дворце лишь князь и трое вельмож. Стража внимательно следит за отведенным им покоем, а гонца поселили в противоположной части здания.

— Так… — Эллей развернул письмо. Черные значки замелькали перед глазами: «Рожденный небом и землею, поставленный солнцем и луною, великий хуннский каган милостиво вопрошает младшего брата и верного слугу своего Эллея о здравии. Мы сообщаем, что злонамеренный мятежник и разбойник, именующий себя князем Узун-Дугаем, разбит нами и с малочисленной шайкой таких же, как и он, негодяев бежал через землю кыргызов к северным горам. Мы имеем точные сведения, что названный мятежник нашел убежище в земле Динлин. Надлежит тебе найти мятежника, захватить и доставить живого или мертвого в нашу ставку. Если до весны ты не справишься, силы хуннов придут тебе на помощь».

Эллей отшвырнул письмо. «Так! Каган почувствовал опасность. Теперь он прибегает к угрозам! Весной в землю Динлин придут „помощники“, которых мы не видели почти тридцать лет!».

— Хорошо, — стараясь быть спокойным, проговорил Эллей, — завтра я вручу тебе письмо Ойхан-кагану, и ты передашь его гонцу. Пускай Ойхан также верит в мою преданность, как прежние каганы. До поры, до времени, конечно. Что еще?

— Преступление Кайгета, начальника караула, пропустившего во дворец хуннов с оружием под одеждой.

— Знаешь ли ты, как следует наказывать за такие проступки?

Тымак в волнении опустил голову, но, справившись с собой, ответил:

— Отсечением головы.

— Так. А сколько лет служит Кайгет нашему дому?

— Двадцать лет.

— Сколько совершил он за это время скверных поступков?

— Ни одного.

— Сколько совершил достойных дел?

— Их не счесть.

— Так… Каган из дома Хунну не посчитался бы с прошлыми заслугами. Там за единую неудачу достойного человека лишают жизни. Мы поступим не так. Кайгет должен искупить вину. Завтра ты объявишь всем о его казни через отсечение головы, а между тем…

Он вплотную подошел к Тымаку и прошептал ему на ухо несколько слов. Тот кивнул.

— Теперь все? — спросил Эллей. Тымак в нерешительности переминался у двери с ноги на ногу.

— Ты хочешь еще что-то сказать? Говори смелее.

— Неужели правитель верит в искренность клятвы хуннов?

— Так вот ты о чем!? — Эллей рассмеялся. — Наши войска, которые отправятся с Узун-Дугаем, останутся там и после его вступления на престол, а в каждом из хуннских родов будут взяты заложники.

Еще вчера Великая река была скована льдом, долина утопала в снегах, морозный ветер обжигал лицо. А сегодня ледяные поля, раскалываясь и обгоняя друг друга, с грохотом мчатся по реке, пожелтевший снег стекает ручьями по логам, в долинах поднимаются первые травы, и можно сбросить с плеч тяжелую овчину.

Вместе с реками, ручьями и весенними ветрами зашумело, загудело ожившее селение рода Быка. Предстоял отгон скота на весенние пастбища. Блеяли овцы, ржали беспокойно жеребцы, перекликаясь с кобылицами, надрывно мычали коровы. Люди выкатывали из-за домов легкие, на четырех колесах повозки. На них ставили войлочные палатки.

У первого дома стоял обнаженный по пояс Гелон, старший сын Хориана, и громко распоряжался. После смерти старого Хориана он, по обычаю, стал хозяином дома, главой семьи и мужем младшей молоденькой жены отца, которую тот взял в дом после смерти матери Гелона.

Даны последние наставления, и новая волна скота влилась в широкий поток голов и спин, движущийся по долине. Большие, похожие на волков, псы рысцой трусят за стадом. Впереди покачиваются в седлах братья Гелона — Хангэй и Дунгу. Сзади едут два сына Гелона — Канзыр и Бергун и шестнадцатилетний племянник Алакет. На поясах юношей кинжалы, к седлам приторочены луки со стрелами и клевцы. Еще дальше стучит запряженная четверкой лошадей повозка с палаткой. На одной из лошадей упряжки едет Фаран. Рядом с кибиткой гарцует на гнедом коне сероглазая красавица, жена Дунгу.