Галина Черноголовина - Хрустальный лес

Ох уж эти тучи! И чего им надо? Ходят над Амуром, над сопками, всюду бросают серые тени… Вот одна тень ползёт прямо на пароход…

— Не ходи к нам, туча, не бросай на нас тени!

«Я, туча, куда хочу, туда ползу. Вот и вас сейчас закрою…»

— А мы от тебя на пароходе уплывём, неповоротливая! Раз, два, вот мы и опять на солнышке!

Таиска уже совсем освоилась на Амуре: она командовала волнами, тучами, пароходом и даже пыталась командовать Алёшей, когда он и Валя стали играть в шашки, но тут уже ничего не получилось: Алёша не слушался Таиску и делал ходы самостоятельно.

— Вот потому и проиграл, что меня не слушался! — торжествовала Таиска, когда Валя закрыла ход последней Алёшиной пешке. — Теперь давай я с тобой сыграю.

Увы, Таискины шашки Алёша пощёлкал, как семечки. Таиска надулась, собрала шашки и отнесла их проводнице.

— Мне этот Алёшка совсем не нравится, — вполголоса сказала она Вале. — Чего он к нам привязался?

— Тише ты, — одёрнула Валя сестру, но Алёша, видимо, услышал, потому что уши у него побагровели. Он встал со скамьи и отошёл от девочек.

— Ну вот, — огорчилась Валя. — Всегда ты так, Таиска. Обидела человека ни за что ни про что…

— А тебе чужой мальчишка дороже родной сестры? Дороже, да?

Нет, характер у Таиски был просто невыносимый!

— Вы что это по разным углам разбрелись? — подошёл папа. — Быстро что-то поссорились. Сейчас большое село, стоянка сорок минут. Успеем искупаться.

— Ура, купаться! — запрыгала Таиска.

На берегу были нагромождены большущие камни. Дно у берега тоже было каменистое, и босые ноги с непривычки кололо. Алёша мигом разделся и поплыл, не обращая на девочек никакого внимания.

— Далеко не отходить от берега, — сказал папа, измерив дно. — Дальше — обрыв. Смотри, Валя, ты старшая…

— Папа, ты Амур будешь переплывать? — обрадовалась Таиска.

— Что ты? — испугалась Валя. — Тут и берега другого почти не видно.

— А он же переплывал?..

— Было время, — сказал папа. — А вот сейчас не знаю, переплыл бы или нет… Да и пароход не будет дожидаться. Так только, недалеко проплыву.

Таиска с завистью смотрела вслед папе. Валя тоже плавала вдоль берега. Таиска похлюпала-похлюпала ладошками по воде и потом окликнула сестру.

— Чего тебе? — подплыла та.

— Да, тебе хорошо… Ты плавать умеешь. А я в лагере не была.

— И ты учись. Кто тебе мешает?..

— Понимаешь, — жаловалась Таиска, — у меня ноги от дна никак не отрываются. Ты меня за ноги подержи, а я буду руками грести…

Девочки зашли поглубже; Валя присела, схватила Таискины ноги у пяток и потянула вверх.

— Да не брыкайся ты!

Непокорные Таискины ноги целиком поглотили Валино внимание. Между тем, когда ноги наконец с трудом были подняты на поверхность, Валя вдруг с испугом увидела, что теперь на воде нет Таискиной головы, а вместо неё с бульканьем поднимаются пузыри…

— Ой, утонет! — растерялась Валя и ещё крепче сжала сестрёнкины пятки.

Кто знает, сколько бы времени Таиска пускала пузыри, если бы не подоспел Алёша. Он, оказывается, всё время исподтишка наблюдал за девочками.

— Ноги-то брось, она сама встанет! — прикрикнул мальчик, видя, как безуспешно пытается Валя вытащить за ноги из воды сестру.

Едва Таискины ноги коснулись дна, как её голова вынырнула, сердито отфыркиваясь.

— Я тебе кричала: «Брось ноги!» — сердито накинулась она на сестру, выбираясь на сухие горячие камни.

— Да ты и не кричала вовсе, ты только булькала, — оправдывалась Валя.

— «Булькала, булькала»… — Таиска неожиданно прыснула.

Глядя на неё, не могли удержаться от смеха и Валя с Алёшей.

— Помирились? Вот и хорошо, — сказал папа, выходя на берег. — Ну, как, девочки, нравится купаться в Амуре?

— Ещё как! — сказала Таиска, и ребята снова весело рассмеялись.

Пароход пошёл, а они ещё долго не могли успокоиться.

— Буль, буль, буль! — говорил кто-нибудь, и опять поднимался неудержимый хохот.

Между тем тучи закрыли всё небо. Видно, та туча, на которую ещё тогда накричала Таиска, обиделась и привела своих подруг. Тучи заклубились над самой головой, поползли по сопкам, мягко переступая косматыми лапами, и вдруг обрушились на пароход, на сопки, на Амур проливным дождём. Тысячи, миллионы капель, падая на воду, отскакивали от неё — отскакивали, как от обыкновенной сухой земли, от дерева, от железа. Капли прыгали, как горошины, и, казалось, укоряли Амур: «Своих не узнал? Мы же твои капли, только нас солнце в пар, в тучи обратило, а теперь мы опять к тебе вернулись. Прими нас, пожалуйста!»