Галина Черноголовина: Хрустальный лес

— Тише, говори шёпотом, папа спит… Нет, это луна…

— А утро скоро?

Валя посмотрела на светящийся циферблат папиных часов, которые лежали на столике.

— Скоро… Двадцать пять четвёртого.

— Ага… А у нас в станице сколько? Нужно отнять семь, да?

— Правильно. Девятый вечера… Мама с бабушкой и Павликом ужинают, наверно…

— Ужинают и нас вспоминают. Потому мне мама и приснилась, правда? Бабушка говорит: «Если человек о тебе скучает, обязательно приснится».

— Ох, Таиска, до чего же ты суеверная!.. Тебе сколько папа говорил, чтобы ты не верила в бабушкины сказки?

— А что ж, по-твоему, мама о нас не скучает, да? Не скучает?

— Вот ещё! Конечно, скучает…

— Ну вот, — удовлетворённо отметила Таиска. — А ты говоришь «бабушкины сказки».

— До чего же ты упрямая, Таиска! — вскипела Валя. — Мама тебе совсем не поэтому приснилась, а потому, что ты о ней скучаешь.

— А ты не скучаешь? Я так и знала… Мама там плачет, а ты…

— Балда ты, больше никто! — окончательно рассердилась Валя. — Я с тобой не разговариваю.

Она свернулась калачиком и укрылась простынёй. Таиска побурчала ещё немного и тоже утихла.

Когда Валя снова открыла глаза, в каюте уже было светло. Папин диван опустел. Таиска стояла у зеркала и пыталась заплести свои толстые короткие косички.

«Меня не хочет просить, — догадалась Валя, вспомнив ночную ссору. — Ну и пусть!»

Таиске приходилось трудновато: волосы были жёстки и упруги. Едва Таиска начинала вплетать в них ленточки, как они вырывались из-под пальцев.

— Ну, давай уж помогу, — великодушно сказала Валя. Она не могла долго сердиться, не то что Таиска, которая весь день просидела бы косматая в каюте, но ни за что не заговорила бы первая после ссоры.

— Да, тебе хорошо, у тебя косы длинные и ночью не расплетаются, — пробурчала Таиска, подавая сестре свои ленты и расчёску.

Управившись с косичками и умывшись, девочки вышли на палубу. Пароход шёл полным ходом, прямо навстречу большому ослепительному солнцу. Валя и Таиска зажмурились от яркого света, а когда огляделись, увидели папу. Он стоял, опершись на перила, и глядел куда-то вдаль.

Прижав палец к губам, Таиска на цыпочках подошла к отцу и, подпрыгнув, закрыла ему глаза обеими ладошками.

— А, попрыгуньи, встали! — обернулся отец.

Какой-то он был сегодня особенный, праздничный, лицо его помолодело, словно свежий амурский ветер разгладил на нём каждую морщинку.

— Вода-то как прибывает, — сказал папа, указывая на тальниковые кусты у берега, которые стояли наполовину в воде.

— Бедняжки, — пожалела их Таиска, — зачем же они так близко у воды выросли? Росли бы повыше, вон как те сосны на сопке…

— Кому где живётся, — сказал папа. — Они бы там засохли. А здесь вода схлынет — им опять ничего. А вот мышкам большая вода, конечно, не нравится.

Мимо на сухом дереве плыли серенькие комочки — это мыши спасались, застигнутые паводком.

— А они приплывут к берегу? — обеспокоилась Таиска.

— Как-нибудь приплывут… Конечно, им сейчас того, не по себе… А ты, Валя, чего такая?

Валя стояла ошеломлённая. Они садились на пароход вечером и так и не видели по-настоящему Амура. А сейчас, выйдя на палубу, она была поражена необъятным пространством воды, неба, тайги и бесчисленных сопок, уходивших грядами в туманную даль. Среди этого величия она казалась самой себе маленькой, затерянной, словно те серенькие мышки на бревне…

вполголоса запел папа, и девочки подхватили:

Как часто, бывало, по вечерам после работы папа брал Валю и Таиску на колени, и они запевали вот так же, про Амур…

Мама никогда с ними не пела, а иногда почему-то даже сердилась.

«Пой не пой, — говорила она папе, — всё равно ни за что не поеду на твой Амур. Это я тебе раз и навсегда говорю. Подумал бы о детях, что они там увидят?»

«Яблочки там в цене», — вторила ей бабушка.

Папа хмурился и умолкал, а Валя и Таиска продолжали петь ещё громче:

Амурские волны… Вот они, за кормой, бегут себе и бегут и даже не догадываются, как хотели Валя и Таиска увидеть их своими глазами. Когда папа стал собираться в отпуск на родину, сёстры дружно ревели три дня и три ночи и всё-таки добились, чтобы папа взял их с собой, а мама отпустила.

весело поют девочки.