Галина Карпенко - Тамбу-ламбу. Три звонка

— Ну, уж не такая плохая, как ты думаешь. Ты не злись, а подумай, — посоветовал Пётр Петрович. — Иногда не мешает подумать, тем более тебе. Председатель отряда обязан думать.

Петра Петровича уговаривали остаться поужинать.

— Ужинать не могу, а стакан чаю выпью, — согласился он.

К чаю Володина мама подала пирог, который назывался «момент». И Пётр Петрович очень удивился, узнав, что пирог испечён только сейчас.

— Вы просто волшебница! — сказал он Володиной маме, и это очень ей понравилось.

Володя долго ворочался, прежде чем заснуть. Он даже просыпался ночью, а к утру в его голове созрело замечательное решение. Довольный собою и своим решением, Володя Рогов отправился в школу.

После уроков в пятом классе «А» состоялся экстренный пионерский сбор. Пётр Петрович тоже остался на сборе.

— Сбор будет очень короткий, нам нужно принять срочно только одно решение, — сказал Володя Рогов.

И он стал рассказывать про какую-то старушку, которой он, Володя, и его товарищи в старой школе ходили помогать. Топили ей печку, убирали комнату.

— У нас была дружина помощи, и мы этой старушке всё делали. А теперь надо срочно организовать дружину помощи для капитана Проценко, — И Володя, очень радостный, закончил свою речь: — Кто хочет быть в дружине, давайте записывайтесь.

— Ты с ума сошёл! — Шура даже испугалась. «Рогов жалеет Дима. Разве Дим старушка?»

— Ты, Рогов, что-то не того, — сказал Лапин.

— Почему не того? — вступилась Наташа Левашко. — Мы тебе будем помогать, — обратилась она к Шуре. — Все будем! — Она оглядела ребят. — Это же очень хорошо!

— Нет, — сказал Серёжа Лапин, — не хорошо. Ты пойдёшь читать капитану газеты? Что он, неграмотный? Да он сам тебе про что хочешь расскажет.

Володя Рогов чувствовал, как проваливается его замечательный план, и досада овладела им снова.

Бывает так, человек понимает, что он неправ, а сознаться в этом не может. Просто удивительно, почему так бывает!

Володя Рогов, вместо того чтобы согласиться с Серёжей Лапиным, развернул «Пионерскую правду» и стал громко читать статью про то, как пионеры помогали пенсионерам. Шура уже не могла этого перенести.

— Знаешь что, — закричала она, — если тебе нравится эта статья, прочти её сам себе вслух, а дядю Дима оставь в покое!

— Правильно! — поддержал её Лапин. — Хватит!

Все загалдели:

— Правильно!.. Неправильно!..

Володя, красный и злой, замолчал.

— Терпеть не могу, когда люди ссорятся, тем более если можно поговорить спокойно, — сказал Пётр Петрович. — Рогов, очевидно, думал сделать хорошее дело, предлагая организовать дружину.

Володя слушал его и кивал головой. Конечно, он так думал.

— Но мне кажется, — продолжал Пётр Петрович, — что здесь никакой дружины не нужно.

Володя снова потерял точку опоры.

— Вы разумный народ и должны понимать: не всегда то, что годится для одного случая, хорошо для другого. А вот что на этот счёт думает Шура, интересно.

— Дядя Дим не просто скучает, — сказала Шура. — Он никак не может привыкнуть жить на берегу. Он всё время слышал, как шумит море, а дома тихо. Корабль очень большой, на корабле матросы, а он целыми днями один. Ждёт, когда я приду из школы. Я часто думаю, что у него заболело сердце оттого, что ему скучно.

Большой голубой пакет с печатью был адресован капитану дальнего плавания Дмитрию Дмитриевичу Проценко. Он не надорвал его, а аккуратно вскрыл костяным ножом. Шура была дома, когда Дим получил письмо.

Письмо было, очевидно, короткое. Дим прочёл его быстро. Он встал и прошёлся по комнате своей морской походочкой. Потом снова сел за стол и перечитал письмо не один раз.

— Славно, очень славно, — сказал он.

— Можно отлепить марочку? — спросила Шура, завладев конвертом.

— Нет, королева, я тебе могу подарить другую марку, с собакой Лайкой, хочешь? А конверт попрошу вернуть в сохранности, — ответил Дим.

Шура отдала Диму конверт, получив взамен марку. Но разве дело в марке! Конечно, нет. Ей очень хотелось узнать, какая радость прилетела в голубом конверте. А Дим только посмеивался и насвистывал любимую песню: «И снег, и ветер…»

Ждать, правда, пришлось недолго, но Шуре это показалось вечностью. Через час пришли папа с мамой, и Дим молча положил на стол голубой конверт.

— Ну, как же ты решаешь? — спросил Василий старшего брата, прочитав письмо.

— А как вы, уважаемый товарищ, думаете? — в свою очередь спросил Дим.